— И ты вряд ли одержишь верх, — сказал Паламед.
Прорицатель покачал головой. Его лицо было в этот момент обращено к Астианаксу, и мальчика поразило страшное, хищное выражение, которое вдруг появилось на этом всегда таком спокойном и ласковом лице.
— Я благородно уступлю! — сказал Гелен и рассмеялся в ответ на недоумённый взгляд ахейца. — Я откажусь от прав на царицу и царство, если царь вернётся. Я даже соберусь уехать отсюда... Но перед моим отъездом с царём приключится беда. Или он случайно чем-то отравится, или лошади понесут и вдребезги разобьют его колесницу. Ты сам знаешь, сколько бывает случайностей!
— Да, ты тоже умеешь рисковать! — помолчав, задумчиво проговорил Паламед. — А тебе не жаль будет убить человека, который дал тебе здесь приют и не сделал ничего плохого?
— Жаль. Мне очень жаль его, Паламед, поэтому я очень надеюсь, что он не вернётся и мне не придётся этого делать.
Самозванец расхохотался.
— Чудесно! Но... — он резко оборвал смех и нахмурился. — Но мне важно знать вот что: ребёнок тебе не мешает?
— Какой ребёнок? — недоумённо спросил Гелен.
— Астианакс. Ты ненавидел Гектора, значит, ненавидишь и его сына. Но имей в виду, я сорву твои планы, если ты не дашь клятву, что не собираешься убить мальчика. Какие бы счёты мы с тобой ни сводили, восьмилетний ребёнок здесь ни при чём!
Лицо Гелена оставалось таким же жёстким к злым, но на губах появилась улыбка:
— Зря ты лукавишь, Паламед. Ты ведь отлично знаешь, что я уже не раз и не два нарушал клятвы, а значит, могу тебе поклясться, а потом нарушу любую клятву. Ты просто успокаиваешь таким образом свою совесть. Мол, ты лучше, чем я. Может быть, лучше... Хотя, по сути, мы — одно и то же. Мы оба предали своих, оба пытаемся стать мужьями чужих жён. А что до мальчишки... Тут ты можешь никаких клятв не требовать — я его пальцем не трону. Потому что взять Андромаху можно только, пока он жив. Пока она за него боится, пока надеется обеспечить ему какое-то будущее, она будет смиряться с обстоятельствами, переступать через свои желания, будет жертвовать. Если его не будет, её уже ничем не сломишь, её хрупкий облик — одна видимость, на деле она твёрже кремня. Ты доволен?
— Вполне. Раз тебе выгоднее, чтобы мальчик был жив, то я спокоен. А теперь ответь: когда я получу корабль, чтобы отправиться на Итаку?
— Как только я женюсь, — Гелен улыбнулся. — Надеюсь, это произойдёт уже завтра. Сегодня ещё кое-что должно случиться, и это кое-что поможет царице быстрее принять решение.
Паламед вздохнул:
— Ты хитрее нас с Одиссеем, вместе взятых, Гелен! Словно весь Тартар, со всеми его тварями сидит в твоей голове. Что ты там ещё задумал? Опять отравишь колодец или...