— Терсит, видно, не даёт глупых советов! — кивнула девушка и понизила голос: — Слушай, давай говорить тише, не то выговор у нас о-очень не местный...
Второй корабль, пришедший к берегам Эпира немного позже, подошёл было к его гавани, однако затем поменял направление, проследовал вдоль берега и вскоре зашёл в тот самый залив, в пятнадцати стадиях от бухты, ещё накануне причалил корабль Неоптолема. Его кормчий не был так опытен, как Филипп, и побоялся вести судно меж зубастых рифов, а потому решил пристать прямо у входа в залив. И вот тут те, кто плыл на этом судне — а плыло на нём, не считая тридцати гребцов, всего четверо, увидели в глубине бухты корабль.
— Смотрите! Это наш! — крикнул стоявший на носу человек и замахал рукой людям на берегу: — Хвала богам, он нашёлся! Эй, мирмидонцы! Эй! Вы что это делаете здесь, а не в гавани?
— А вы? — ответили им вопросом на вопрос.
— Где царь? Неоптолем где? — крикнул Ахилл: это он стоял на носу корабля.
— Мы ждём его со вчерашнего вечера! — последовал ответ кормчего Филиппа.
Факел трещал и чадил, оставляя на и без того тёмной стене чёрные языки копоти. Вероятно, в хранилище храмовых богатств откуда-то проникал свежий воздух, и его слабое движение под сводами подземного коридора колебало пламя.
Неоптолем смотрел на огонь, стараясь успокоить дыхание и заставить себя сидеть, не шевелясь. Только так можно было притупить всё нарастающую, одуряющую боль и собраться с мыслями. Первый порыв бешеной ярости, охватившей всё его существо, прошёл, и на него всё сильнее, всё тупее наваливалось отчаяние. Он уже понял до конца, как нечеловечески глупо повёл себя, поддавшись страху за царицу и от этого утратив разум. Но не стыд мучил его сейчас сильнее всего. Самое страшное было теперь в том, что его ошибка казалась непоправимой! Отдав себя в руки обманщика, попав в его ловушку, базилевс погубил не только себя. Теперь из-за его ошибки Андромаха тоже оказалась во власти Гелена, а его отцу и Гектору придётся выполнять условие этого негодяя! Ведь, судя по всему, Гелен не лгал в отношении Астианакса — мальчика они тоже захватили, значит, и у Андромахи, и у Гектора, и у Ахилла просто не будет выбора... Вот если бы он, Неоптолем, повёл себя умнее и осторожнее, если бы разгадал подвох, если бы понял вовремя, что ему расставляют сети, он мог бы сам захватить Гелена, и тогда торг был бы иной. Но теперь он, именно он станет причиной несчастья Андромахи, позора троянского царя, своего дяди, которому придётся принять унизительные условия Гелена, и, возможно... возможно, гибели отца! Ведь проклятый прорицатель больше всех боится, конечно же, Ахилла. Ахилл, с его порывистым нравом, может захотеть рассчитаться с обманщиком, даже вначале приняв его условия: а значит, Гелену удобнее всего и ему устроить ловушку — постараться его погубить, свалив гибель героя на троянских разбойников. Конечно, никакого письма отцу и Гектору Неоптолем писать не будет, этого из него не вытянуть никакими муками, но разве Гелен, в крайнем случае, не обойдётся без письма? Чтобы убедить Ахилла в бедственном положении сына, он может использовать чьё-нибудь свидетельство. Может... может даже Андромаху привести в это подземелье, и тогда... тогда письмо напишет она! Напишет, чтобы спасти царя Эпира и погубить себя!