Астианакс, действительно, сильно возмужал за прошедший год и за те несколько дней испытаний, которые ему пришлось пережить. Неоптолем боялся, что мальчик ахнет и разрыдается, увидев его увечье, но царевич не дрогнул. Если слёзы и появились в его глазах, он не дал им вылиться.
— Вот палка, возьми!
И он протянул Неоптолему шест с развилкой, на котором только что крепился чан для приготовления обеда. Как ни крепко его вбили в мелкую гальку, мальчик сумел расшатать и выдернуть палку.
— А другой рукой можешь опереться на моё плечо, — сказал он, подходя к Неоптолему. — Я выдержу, не думай!
Андромаха, глядя на них, улыбнулась. Её поразило, как в сыновьях Ахилла и Гектора с новой силой проявилась удивительная, могучая дружба, связавшая меж собой двух братьев задолго до того, как они узнали о своём родстве, ещё тогда, когда им приходилось быть врагами. Неоптолем и Астианакс теперь любили друг друга так же чисто и самоотверженно, и не приходилось сомневаться, что с годами эта дружба станет только прочнее. Даже если они расстанутся.
«А ведь они расстанутся! — с невольной тоской подумала молодая женщина. — Мы уедем с Гектором в Трою, а Неоптолем... Как сумеет он жить со своей бедой, со своим одиночеством? Но ведь и поехать с нами он ни за что не согласится! Великий и всемогущий Бог! Как-нибудь, ну хоть как-нибудь, помоги ему! Прошу Тебя!»
— Идите скорей к берегу! — крикнула она сыну и Неоптолему. — Филипп прав: вон, облака уже клубятся над самой кромкой, и ветер становится всё сильнее А я послежу, чтобы всё самое нужное тоже перенесли подальше от кораблей: не хотелось бы, чтоб пропала аптечка или что-нибудь ещё. Эй, Паламед! — она махнула рукой пленнику, сидевшему на том же месте, под охраной Тарка. — Иди тоже к берегу. Тарк, к берегу! Буря идёт!
— Скрывайтесь под выступом скалы! — напутствовал Филипп. — Ветер сейчас с моря, но он переменится, чтоб у меня жабры появились, если не переменится! И тогда сюда вниз полетят всякие неприятные подарки: сучья, камни, может, целые деревья.
Неоптолем шёл, опираясь на сучковатую палку, и удивлялся тому, что идти таким образом вроде бы и не очень трудно. На плечо Астианакса юноша старался не давить, и мальчик обиделся:
— Ты думаешь, я такой же слабый, как был год с лишним назад? Я стал куда сильнее, правда!
Молодой царь улыбнулся.
— Вижу. Но ведь я же не смогу всю жизнь на тебе висеть. Всё равно должен научиться сам.
Но вскоре поддержка Астианакса очень пригодилась юноше. Ветер, дувший им в спину, стал вдруг так силён, что раненого пошатнуло, и он упал бы, если бы мальчик что есть силы не сдавил его локоть и не подставил ему уже не плечо, а всю спину. Последние шагов двадцать он почти пронёс друга на себе, и ветер едва не ударил их о каменную стену берега.