— Вернётся, — проговорил Гектор, потрясённый рассказом Одиссея. — Он вернётся. Это корабль Неоптолема, сына Ахилла.
— Вот как! — в голосе итакийца не было изумления, хотя это известие его удивило. — Тогда — да, вернётся.
— А что, если Ахилл уже выпил эту отраву?! — спросила Пентесилея, и голос её против воли задрожал.
— Обычно это бывает далеко не сразу, — возразил Одиссей. — Ей хочется ещё и разговоров, а после её вина умеют только мычать! Но теперь тихо — сейчас мы выйдем на тропу, что огибает верхнюю часть дворца-пещеры, и пройдём к окну. На тропе может быть стража.
Трона шла вдоль пологой вершины холма и была довольно узка. Чтобы караульным было удобнее по ней ходить, её вымостили плоскими плитами песчаника, из которого в основном состоял и склон. По этим плитам нужно было ступать особенно осторожно: шаги обутых в сандалии ног были хорошо слышны в полной тишине знойного послеполуденного безветрия.
Пентесилея шла последней, нарочно отстав шагов на десять от мужчин, чтобы внимательнее вслушиваться. Сама она ступала совершенно бесшумно — ни одна песчинка не скользнула из-под её ноги.
Одиссей прошёл по тропе около сотни шагов, остановился, вслушался и осторожно обогнул выступ, за которым трона тянулась ещё шагов на двести, почти совершенно прямо.
В это мгновение амазонка услышала позади едва слышное шуршание, которое не могло быть ни шелестом ползущей по камням змеи, ни невесомым топотом бегущей по склону крысы. Это песок скрипнул под ногой человека.
Пентесилея обернулась точно в то мгновение, когда из-за камня, откуда-то снизу, на тропу взбежал человек и замер. Это был рослый темнокожий воин в кожаном нагруднике с бронзовыми пластинами и высоком бронзовом шлеме. Он держал в руках лук, тетива была натянута, и остриё стрелы смотрело прямо в грудь амазонке.
Она улыбнулась, радуясь, что можно действовать, а не ждать.
Идущие впереди мужчины не успели обернуться, не успели ничего заметить. Всё произошло в несколько мгновений. Пентесилея, улыбаясь, с совершенно безмятежным лицом шагнула навстречу стражнику, вытягивая вперёд обе руки, словно показывая, что она безоружна. И в следующем шаге, крутым стремительным взмахом ноги ударила воина в живот. Он даже не охнул, только присел и согнулся, притянув к себе лук, и невольно отпустил тетиву. Стрела вонзилась в песок между плитами тропы. Воин попытался выпрямиться, но новый удар, сверху, в затылок, довершил дело. Хруст сломанных позвонков был единственным звуком, нарушившим тишину.
Гектор обернулся. Ветви кустов, окаймлявших тропу снизу, качались, смыкаясь, пропустив скатившееся тело.