— Николай, — спросил я как-то своего напарника, — ты о бильярде ничего не слышал?
— Уже знаешь, — Николай усмехнулся.
— Да так, кое-что краем уха…
— В субботу получка, будет и бильярд. Сам увидишь…
— Ага… Ну тогда ладно, — согласился я.
Теперь самое время о бильярде рассказ начать, но накануне долгожданной субботы произошло в моей личной жизни неприметное, на первый взгляд, событие, о котором стоит упомянуть. Событие это, а точнее — встреча случайная, отразилось и на взаимоотношениях моих с Николаем. Яблоко раздора промеж нас упало. И звали то яблоко Ксюшей. Правда, вины особой я поначалу за собой не чувствовал, откуда мне было знать, что Ксюша невеста моего напарника. Вечером после работы искупался я в реке и сидел возле самой воды на пенечке, размышляя: сбегать сегодня Вальку проведать или пообождать до получки? До города километров пять, не меньше, на попутку рассчитывать не приходится, придется добираться своим ходом, а завтра в восемь часов уже на работе быть надо. Неделю уже подругу свою не видел. С другой стороны, какая-то непонятная маета на сердце, вроде тоски холостяцкой. Ну что, в самом деле, у меня за семейная жизнь? Детей своих нет, Валька о них слышать не желает, да и сам я, честно говоря, не шибко на них настаиваю. Живу у нее как командированный, чемодан собранный под кроватью стоит. Через пять лет мне на четвертый десяток перевалит, так и закисну в сожителях. Валентина молодец, все понимает, сама от себя гонит, а куда пойдешь, если нету Ее? Черт возьми, где ты, родная, единственная, отзовись! Чую, поблизости друг от друга ходим, а на дорожку общую выйти не можем. Вики разные встречаются, а чтоб душой соприкоснуться — такой нет…
Сижу я в этаком лирическом настрое на пенечке, Васю Дрозда вспомнил, выпить захотелось. А вокруг — благодать! Солнце только за лес сползло, земля разомлевшая травами парит, голову дурманит. Река потемневшая рыбьими всплесками разрисована, соловьи в кустах заходятся, в лагере нашем, слышу, радиола заревела. Это Максимыч свою любимую шарманку завел. «В парке старинном деревья шумят листвой, белое платье мелькнуло в листве густой…». Вдруг вижу: в кустах над обрывом и впрямь белое платье мелькнуло. Думал вначале — показалось. Пригляделся, девушка с охапкой полевых цветов над землей плывет, ромашки губами щиплет. Ну прямо как во сне видение или в кино плохом. Екнуло сердце у меня, замерло, и голос откуда-то тихий: «Она!» Расчесал я мокрые волосы пятерней и подхватился с пенечка навстречу белому платьицу. Не обманул меня голос. Едва встретился взглядом с незнакомкой и… Надолго, чувствую, застой мой душевный нарушен. Внешность ее подробно описывать не буду, ничего особо примечательного во внешности ее и не было. Роста моего почти, фигура неброская, но женственная, глазу приятная, а лицо юное совсем, сероглазое, ненакрашенное. Доведись одним словом облик ее определить, такое бы выбрал: домашняя. Смотришь на нее, и словно входишь уставший с промозглой улицы в теплый уютный дом. Хорошо на душе сразу, покойно, уютно, голосов ребячьих только и не хватает…