– Одну секундочку… А то, знаете, она под себя ходит… Потом убирать, белье замачивать. Вы уж извините меня, пожалуйста.
– Ладно, – сказала я и встала из-за стола. – Я привезу вам то, что вы просите. Мне на это нужно несколько дней.
– Хорошо, хорошо… – забормотал отец, и мне показалось, что в эту секунду ему гораздо важнее немедленно бежать к жене, чем получить с меня деньги. – Пройдемте, пожалуйста.
Уже из коридора он прокричал в комнату:
– Люсенька! Секундочку!.. Я только товарища из собеса провожу!
– Где?! Где я ему достану столько денег?! – орала я уже в состоянии истерики Кисуле и Гулливеру.
Десять минут назад я примчалась к ним на «хату», которую они на паях снимали у уехавшего инженеришки.
Девки ходили по квартире немытые, нечесаные после бурной «рабочей» ночи и долгого дневного сна. «Хата» была, как и все «хаты», предназначенные для свиданий проституток с клиентами: отдельная, однокомнатная, почти без мебели, с большой и низкой тахтой, или, как говорят, «станком», журнальным столиком и обшарпанным креслом. Зеркало у тахты, на стене японский календарь с голыми девочками; ванная с облупившимся кафелем и лучшей косметикой мира, около треснувшего унитаза рулон американской розовой «пуховой» бумаги. Загаженная пятиметровая кухня с двухконфорочной плитой вся уставленная бутылками из-под всех возможных и невозможных напитков. Валяются пустые банки из-под пива «севн-ап», «швепса» и «джинджер-эля»…
А в изголовье тахты обязательный двухкассетный «Шарп» с набором самых современных пленок.
– Погоди, не ори, – сказала Кисуля. – Сколько нужно?
– Три! Три штуки он запросил!.. – крикнула я в ярости.
– Мог бы и больше, не ты первая, – тихо сказала Гулливер и показала глазами на Кисулю.
– Помоги, Кисуля!.. – взмолилась я.
– Что же, у тебя «капусты» нет? – не поверила мне Кисуля. – Ты же последний год молотила, как лошадь.
– Откуда. Я же не жмусь, как ты. Да, у меня было одиннадцать штук! Так четыре я тебе отстегнула за шубу, две себе оставила на жизнь, а пять положила в сберкассу на мамино имя, чтобы она потом без денег не сидела, когда меня здесь не будет! И все! И наличманом у меня сегодня полторы и хрен с прованским маслом!.. С материной книжки мне теперь не снять, в больнице ни у кого рубля лишнего нет. А нужно еще три тысячи доставать. И жить до зимы!..
– У меня денег нет, – твердо сказала Кисуля. – У меня все в облигациях трехпроцентного займа, а через две недели розыгрыш. Я не могу рисковать.
– Гулливер! Симка!.. Ну, поскреби по сусекам, – униженно попросила я. – Выберусь «за бугор» – сочтусь…