Подождав несколько секунд и убедившись, что все в по-рядке (если такое определение можно применить к сложив-шейся ситуации), Гена, балансируя на одной ноге, вытащил из другой впившийся в нее шуруп, отбросил его в сторону и пошел дальше.
Коридор, с которым соседствовала мастерская, проходил через весь дом и оканчивался входной дверью. Володаров увидел ее, как только высунул голову в дверной проем. Естественно, его тут же переполнило желание сорваться с места, забыв о боли в боку, выбить двери к чертовой матери и бежать не оглядываясь. Желание это было сильным, а по-тому побороть его было весьма сложно, но он все же сделал это. Гена был изможден, разбит и напуган, но больше не мог терпеть этих назойливых, зудящих словно комариные укусы, вопросов, наполнявших его горящую жаром голову. Его натура требовала ответов, и требовала их во что бы то ни ста-ло.
Стараясь не думать о побеге, Володаров осмотрелся в по-исках источника звуков. К своему удивлению он обнаружил, что их оказалось два. Первый — кухня, открытые двери в ко-торую находились недалеко от тех, что вели на улицу. На кухне, очевидно, кто-то мыл посуду, или по крайней мере делал нечто похожее. Отсюда и текущая вода. Второй же — еще одна комната, прямо напротив той, из которой выгляды-вал Гена. Он не знал, что могло издавать звук работающих кузнечных мехов, кроме самих кузнечных мехов, но по об-щей обстановке в доме предположил, что там вполне могла оказаться настоящая кузница.
Подкравшись к закрытой двери, Володаров приоткрыл ее ровно на столько, чтобы протиснуться в образовавшуюся щель, вошел внутрь и тут же замер. Все окна в комнате были завешены плотными шторами, пропускавшими совсем не-много солнца. Его глазам потребовалось время, чтобы при-выкнуть к тусклому освещению, но по мере того, как это происходило, сердце Гены начинало биться все чаще и чаще.
Сперва он не понял, на что именно смотрит. На какой-то очень короткий промежуток времени ему даже показалось, что вся комната ни что иное, как большая свалка запчастей. Бессистемно сваленный в дальнем углу комнаты промыш-ленный мусор, ощетинившаяся металлом, проводами и трубками гора, устремившаяся к потолку. Но это было не так. Более того, это было настолько далеко от правды, насколько только могло быть. Гена осознал это ровно в тот миг, когда его окончательно привыкшие к полумраку глаза рассмотрели среди хитросплетений механизмов человека. Под грудой металла, пластика и резины была погребена женщина. Живая, находящаяся в сознании женщина. От ее тела мало что осталось. Только общие черты, форма, лишен-ная содержания и заполненная… нет, переполненная рабо-тающими механизмами. Различные крутящиеся шестерни, шатающиеся им в такт поршни и рычажки, окутанные кана-тами проводов и трубок. Все это выглядело ужасно и в то же время завораживающе красиво. Почти ювелирной работы механика, слившаяся воедино с плотью. Но была в этой песне и фальшивая нота — ужасные раны, причиненные женщине при присоединении ее к машинам. Кожа разрезана от шеи и до самого паха, ее края растянуты в стороны и за-креплены, по всей видимости для удобства доступа к брю-шине. В самой же брюшине почти ничего не осталось от бывших там ранее внутренних органов. Все было набито ме-ханизмами, один из которых и издавал ритмичный звук, по-хожий на работу кузнечных мехов. Большой диск с мутной стеклянной вставкой по центру, через которую можно было разглядеть, как внутри, в такт работе мехов, лопасти разго-няли какую-то жидкость. Из этого диска через отверстие в боку женщины проходила толстая трубка, соединенная с другим, более массивным механизмом, прикрепленным к стене у кровати. Именно в нем и раздувались те самые меха.