Хмурый худощавый Рейн пришел по первому зову.
— Я уже все доложил вам, милорд, — сказал он резко. — Мне и моим людям нужно отдохнуть, если завтра вы хотите от нас точных сведений о расстановке сил противника.
— Рейн, — поднял руку Дойл, прерывая его, — довольно. Лучше посмотрите-ка сюда.
Он ткнул пальцем в разложенную на столе карту, где разноцветными деревянными брусочками были помечены свои и вражеские войска.
Рейн склонился к карте, а Дойл медленно провел пальцем до реки и указал на два основных моста.
— Я уже докладывал вам, милорд, — повторил Рейн, — что мятежники как следует подготовили пути отступления.
— Именно, Рейн, — согласился Дойл, — а вам и вашим людям я поручаю подпортить эти пути. Оба моста деревянные, хотя и достаточно крепкие.
Рейн медленно поднял голову и посмотрел на Дойла с выражением, близким к ужасу, на лице.
— Милорд, — сказал он, но без капли недовольства в голосе, — рыцари так не поступают.
— Рыцари, Рейн, верно служат своему королю, которому приносили присягу. Выходя на честный бой против них, я всегда останусь честен. Грязные изменщики лишились права называться благородными рыцарями, когда подняли оружие против короля и провозгласили своим сюзереном Риверса.
— Милорд, ваше приказание понятно. За ночь я и мои люди все устроим.
Дойл посоветовал:
— И заготовьте хорошие топоры, как у палачей.
— Бунтовщики и не заслуживают смерти от благородных мечей, — с поклоном согласился Рейн и удалился.
Дойл крикнул мальчишку Джила, чтобы тот помог ему раздеться, и заснул спокойным сном, а через четыре часа проснулся самостоятельно, чувствуя бодрость во всем теле. Рейн уже ждал его возле шатра с донесением, что приказ выполнен точно, и что противник ничего не заподозрил.
— Стук вас не выдал? — уточнил Дойл.
Рейн поклонился и заметил:
— Мы умеем работать, милорд. Гант — река широкая, сложно услышать, что творится на другом ее берегу.
Все было готово к бою. Джил помог Дойлу облачиться в доспехи и сесть на коня. С рассветом армия была полностью построена к битве, которая, по расчетам Дойла, должна была быть очень короткой.
Мосты рухнули точно тогда, когда ждал Дойл — едва войско Риверса начало отступление, — и отправил в дикую пучину быстрого Ганта самый цвет рыцарства Севера.
Остальные сдались без боя.
Дядю Риверса, милорда Гая, взяли живым.
Когда его приволокли к Дойлу и бросили на землю, он заверещал, как побитый пес, задергался и начал изрыгать проклятия на головы короля и королевского брата-урода. Дойл слушал почти минуту, прежде чем подошел к нему и ударом по лицу оборвал поток оскорблений.