Лорды, кланяясь и пятясь, убрались прочь, и прежде чем распорядитель привел новых просителей и жалобщиков, Эйрих объявил:
— Мы прервемся на некоторое время.
Придворные, как дрессированные собачки, по этой команде поспешили уйти из зала, осталась только охрана.
— Милорд Дойл, — обронила королева таким тоном, словно подразумевала «ядовитая гадюка», — отрадно видеть вас на вашем месте. Пока вы были в походе, мы скучали по вашему обществу.
— Ваше величество, — Дойл наклонил голову, — ваши слова согревают мне сердце.
Эйрих, чувствуя напряжение, спросил:
— В чем дело, Дойл? Ты пришел неожиданно и поспешно.
— В то, что я хотел поприсутствовать на королевском суде, вы не верите, ваше величество? — хмыкнул Дойл.
— Ни на миг — ни одного серьезного дела. Ну, говори, кого из моих подданных ты хочешь отправить в темницу? — Эйрих улыбался, но глаза у него были серьезные и настороженные. Нервные.
Дойл посмотрел в эти глаза, бросил короткий взгляд на насторожившуюся, как дрессированная крыса, королеву и сказал:
— Ваше величество никогда не ошибается, но в этот раз подозрения напрасны. Я пришел к вам как проситель, — он вышел из-за трона, но на колени не встал: Эйрих достаточно давно категорически запретил ему это делать, во-первых, желая перед всем двором подчеркнуть его статус, а во-вторых, беспокоясь о его ноге.
Король рассмеялся:
— Ни за что не поверю.
— И все-таки придется. Только ваше величество в силах исполнить мою просьбу и подарить мне большую радость… — Дойл сделал паузу и продолжил мягко: — пригласив на ближайший из пиров леди Харроу, вдову лорда Харроу, находящуюся сейчас под опекой милорда Грейза и проживающую в столице.
За короткое мгновение на лице Эйриха сменились изумление, радость, осознание и обреченность, а потом он спросил:
— В чем она подозревается?
Дойл не мог точно сказать, почему он не ответил откровенно: в колдовстве. Возможно, потому что у него не было никаких доказательств, а рыжие волосы и непонятную привлекательность к обвинению не приложишь. Возможно, потому что не хотел тревожить короля. Или не желал обсуждать дела в присутствии коронованной крысы.
В любом случае, он произнес:
— Никаких подозрений, сир. Моя просьба не государственного, а личного характера, — он немного наклонил голову и опустил глаза.
Пусть так — странная прихоть, из-за которой он не обвинил открыто леди Харроу в колдовстве, позволит убить двух зайцев разом: приблизиться к ней, чтобы изучить ближе, и отвлечь короля от марьяжных планов на его, Дойла, счет.
— Проклятье! — Эйрих хлопнул себя по колену. — Я ему сватаю самых красивых девушек королевства с огромным приданым, на что он отвечает, что любовные порывы его душе не близки. И вот она — причина, — он расхохотался, королева позволила себе мелкую зубастую улыбку, а Дойл сохранил каменное выражение лица. — Конечно, брат. Конечно. Что скажешь о сегодняшнем вечере? Еще не поздно послать ей приглашение.