— Бывали здесь? — спросил Дойл для проформы и чтобы заставить себя отвести взгляд.
— Никогда. Мне не доводилось получать подобного приглашения от особ королевской крови. Но… — она тонкими пальчиками коснулась ствола, — я много о ней читала. Здесь, как пишут, растут рубиновые деревья, плачущие весной драгоценной смолой.
Дойл жал кулак — только что она дала ему еще одно косвенное доказательство своей мерзостной натуры — едва ли найдется в королевстве много женщин, не связанных с магией, кто читал бы подобные книги. Священные тексты и благочестивые наставления — такова литература для благородных леди.
— Интересное воспитание вам дали родители, — произнес он, надеясь, что злые нотки не проскользнут в голосе и не спугнут ведьму, — о рубиновых деревьях вряд ли пишут в Священной книге.
Щеки леди Харроу покрылись полупрозрачным мягким румянцем, она опустила глаза и ответила:
— Не родители. В доме отца жил старый лекарь с Востока, Джамилль. Я была любопытным ребенком и часто мешала ему готовить пилюли, тогда он давал мне книгу, чтобы отвлечь. Я читала не совсем подходящие для девочки книги.
Лекарь с востока. На востоке, в том же Эмире, были свои колдуны — и много. Они жили в роскоши при дворе шахов, строили себе замки из чистого золота и требовали прислуживать себе. Шахи и короли всегда прислушивались к их словам, а часто полностью попадали под их влияние.
— Лекарь учил вас своему делу? — спросил Дойл, но сразу же понял, что его вопрос прозвучал резче, чем нужно. Румянец исчез с лица ведьмы, она побледнела, поджала губы и спросила холодно:
— Так в чем вы подозреваете меня, милорд Дойл?
— Кажется, леди, я еще вчера сказал вам…
— Милорд, позволю себе не поверить. Ваши вопросы буквально пропитаны подозрением, но я не могу понять, в чем провинилась.
Она подошла к нему так близко, как позволял этикет — даже, пожалуй, немного ближе допустимого, и Дойл почувствовал, как его одолевает смесь желания с яростью. Желание было понятным, а ярость — она вызывалась не необходимостью общаться с ведьмой, а тем, что он был вынужден смотреть на нее почти снизу вверх, не имея возможности выпрямить спину.
Сгорбленная спина всегда казалась ему унизительной, но никогда — настолько сильно. Он дернул было плечом, но острая боль напомнила, что его удел — всегда ходить, склонившись, даже перед ведьмой. Даже перед этой женщиной.
Несмотря на это, он не отстранился, чтобы занять более выгодную позицию, напротив, наклонился вперед и раздельно сказал:
— Леди Харроу, сейчас я просто наслаждаюсь вашим блестящим обществом в этом дивном уголке. Если я начну вас в чем-то подозревать — хоть немного — вы быстро обнаружите себя отвечающей на мои вопросы на дыбе.