Следом пришла еще одна плохая весть. Тень вернулся не с пленником, а с его телом. Свалил на землю, перевернул на спину — обычный бродяга-наемник, каких десятки в переулках Шеана. Удар рукоятью был слишком силен — Дойл размозжил ему череп.
— Кто он? — спросил Эйрих ровно.
— Никто, — отозвался Дойл. — Я изучу его тело, возможно, найду какое-нибудь клеймо, но он все равно никто — послушная кукла, которой за твою жизнь заплатили золотом.
Ему хотелось завыть от злобы и отчаянья — он сам, собственными руками уничтожил единственного человека, который мог хоть что-то знать о заговоре и о тех, кто за ним стоит. Он прошипел:
— Проклятье!
Эйрих приблизился к трупу Терранса и произнес:
— Прими Всевышний его душу в своих садах, — потом подошел к своему коню, все еще горячащемуся. Один из теней придержал ему стремя. Второй помог сесть Дойлу. И вовремя — едва они собрались выезжать, как на поляну выскочил милорд Ойстер. Дойл напрягся, чувствуя, как замедляется ток крови в венах. Что он здесь ищет и зачем приехал? Мгновение растерянности — и тут же улыбка и восклицание:
— Ваше величество, мы потеряли вас в пылу охоты!
— Значит, мало в вас внимания к королю, — тихо заметил Дойл.
— Что вы, милорд Дойл, — как-то испуганно пробормотал толстяк.
Эйрих взглянул на Ойстера, потом перевел взгляд на Дойла и шире распахнул глаза, не веря тому, о чем ему молча сообщил Дойл. Качнул головой, как бы говоря, что это невозможно. Потом его брови сошлись к переносице, профиль стал хищным, как у венчавшего его корону орла, губы слились в тонкую жесткую линию.
— Милорд Ойстер, спешьтесь, — велел он.
В глазах милорда заплескался страх, смешанный с надеждой. Он неуклюже сполз по конскому боку, отряхнул шикарный камзол и поклонился, всем видом показывая готовность услужить королю. Дойл обернулся к теням и указал на замершего в полупоклоне Ойстера, одновременно с этим приказывая:
— Взять милорда Ойстера под стражу и с величайшей осторожностью проводить в мой шатер.
Толстяк надеялся спастись. Забормотал что-то про ошибку, потом закричал про невиновность, но Дойл уже не слушал. Тени спеленали его узкими тонкими веревками из конского волоса, которые всегда носили с собой как часть формы.
— За трупами вернетесь позднее, — сказал Дойл, и Ойстера увезли.
Когда последние посторонние глаза исчезли, Эйрих опустил голову и сгорбил спину, словно корона оказалась слишком тяжелой и стала тянуть его к земле.
— Брось, — заметил Дойл, — на войне люди умирали сотнями.
— Мне следовало лучше слушать тебя, братишка, — почти беззвучно ответил Эйрих и прибавил громче, выпрямляясь в седле: — я хочу знать, кто за этим стоял. Все имена. Все мотивы.