— Я не сомневаюсь, что вы готовы схватить всякого, кто хоть немного похож на ведьму или колдуна, но даже вы не станете противиться правде, — она набрала воздуха в грудь и продолжила: человек, которого вы схватили, не виновен. Я лично прибегала к его услугам и могу вас заверить, что в его действиях нет ничего от ведовства.
— Леди Харроу, — он ее прервал, хотя и наслаждался звуком ее голоса, — прежде чем вы продолжите — объясните мне, кого именно вы так страстно защищаете?
Она выглядела пораженной и тихо, с болью спросила:
— Неужели сегодня у вас есть еще жертвы, нуждающиеся в защите? Я говорю о Хэе, лекаре с Рыбного рынка.
Если бы не суровое выражение ее лица, Дойл бы рассмеялся. Но она едва ли поняла бы этот смех, поэтому он спокойно и серьезно ответил:
— Леди, вам нет нужды его защищать. Лекарь, как бы его там ни звали, просто лекарь. У меня и в мыслях не было его арестовывать.
Он покривил душой — еще утром он ехал с этим намерением.
Леди Харроу вздохнула.
— Милорд, я была там сегодня и все видела. Видела, как вы осмотрели его книги, как ваши люди обыскали его дом. А потом вы увезли его в замок.
Дойл приблизился к ней так, как никогда раньше — не считая тех почти невозможных мгновений, пока он нес ее на руках — не осмаливался приблизиться, поднял голову так высоко, как позволял проклятый горб. Она хотела отойти — он видел. Но не отошла.
— Вы вызывали у меня подозрение в колдовстве с той минуты, когда я вас увидел, леди Харроу, — она вздрогнула, — в вашем доме я нашел весьма странную для женщины библиотеку, множество занятных предметов, — она побледнела, — но разве вы были арестованы? Несмотря на все свои подозрения я и пальцем вас не тронул, — чувствуя ее растерянность и страх, Дойл начинал закипать. Та ярость, которая чаще охватывала Эйриха, железными пальцами сдавливала его сердце. — Как вы думаете, леди, почему?
Он выкрикнул это слово и отошел к камину, до скрипа сжимая зубы и пытаясь из последних сил овладеть собой.
Она ничего не ответила, и Дойл продолжил — уже тише и спокойней, но только внешне — внутри у него все бушевало.
— Я не пытался арестовать вас, леди, потому что у меня не было и нет никаких доказательств, никаких свидетельств. Вам кажется… — он замолчал, вспоминая ее слова, — что я готов схватить всякого.
— Вы схватили лекаря, — отозвалась она ровно. — И я до сих пор не знаю, почему не арестовали меня. Ведь вина наша с ним одинакова.
Пламя в камине потрескивало мерно и спокойно. Дойл попытался сверить с ним свое дыхание, но не преуспел — дышалось тяжело, часто и неровно.