Бетти достает зеркало, себя разглядывает. У отца такая же складка на лбу, гораздо сильнее выраженная, — это особенно видно на юношеской его фотографии, с каким трудом удалось ее разыскать! Когда отца спрашивают, где он теперь работает, отец отвечает, что после смерти жены ко всему потерял интерес. Да, работает — там, где-то там, — машет рукой, прикрывает глаза: никому дела нет до подробностей. Проекты курирует, некоммерческие. Издательские, просветительские. Коммерция ему противопоказана, ею Лизка вон пусть занимается.
Настоящий город они оставили теперь позади, кругом даже не парк — лес: птицы орут, белки бегают. Где и быть лошадиному магазину, как не в глуши. Тут даже лисы и зайцы водятся, а скоро, в апреле-мае, приползут загорать старички: немцы любят полежать нагишом на солнышке. То еще, вероятно, зрелище.
Скоро приедем. Бетти лезет в свой телефон, отключает звук, пересматривает фотографии, в сумку заглядывает — не потерялись ли билеты на оперу, снова смотрится в зеркальце. Складывает все обратно, проводит руками по бедрам. У Бетти длинные пальцы с очень выпуклыми, рельефно очерченными суставами.
«Се-е-, молчи в сне-е- ночи, — начинает она напевать, тихо-тихо, почти про себя, — в поиск опасный уходит разве-е-…». Песенка эта всегда ее гармонизирует. Опять-таки — у отца научилась, сам он верхушку не мог вытянуть, Бетти ему подпевала, на пианино подыгрывала. Да-да, она и музыкальную школу закончила в далекие уже времена.
, четырнадцать. Где остальные тринадцать домов? Где-то там, за деревьями. «Кремер и Кремер», полчаса до закрытия. Не дело опаздывать, не дело и раньше времени приходить.
Бетти высаживается позади здания, отпускает такси, оглядывается. Никого — ни охраны, ни покупателей. Только крохотный серенький автомобиль с лошадиными , нарисованными на капоте и на багажнике, — нет сомнений в том, кому он принадлежит. Автомобиль вызывает у Бетти новый прилив сострадания.
Пасмурно, но не холодно, тут прошел-таки дождь, и воздух напитан водой. Пахнет кустами: сильный, трудноопределимый запах. Бетти минут еще десять гуляет в сумерках, время — без четверти шесть.
Дальше: , цилиндры, о, бриджи какие роскошные, с замшевой вставкой под попу — жаль, некуда выйти в . Зато сапоги — не забыть бы, как называются. «Тиффани». Всё, пошли.