Вопросы пролетели мимо ушей Синдри. Весь его вид выражал крайнюю печаль. Он опустил руки, поник плечами и покачал головой.
– Очень жаль. Хорошая была женщина… и доблестный воин. Ладно, я улучшу топор, если хочешь.
– Моя мама была доблестным воином? – удивленно спросил Атрей.
Отец с мальчиком посмотрели на человечка с изумлением. Если мать Атрея знала Синдри, то почему никогда не рассказывала о нем, как и не рассказывала о том, откуда у нее этот топор? Атрей никогда не воспринимал ее иначе, как свою мать – женщину, которая заботилась о нем, утешала его и хвалила за каждое достижение, пусть даже самое незначительное, и никогда ни на кого не поднимала руку в гневе. Как она могла быть доблестным воином?
– И тебя никто не просил его улучшать, – добавил Атрей.
– Верно, паренек. Но можешь мне поверить, твоя мать попросила бы меня исправить тот ужас, который сотворил с ее топором мой братец.
– Я так и знал! Ты брат Брока! – воскликнул Атрей.
Мальчик подбежал к инструментам Синдри, пошарил среди них и нашел то, что искал. Вытащив из груды хлама железный прут, он поднял его над головой.
– Вот, другая половина клейма! – крикнул он отцу.
– Синий твой брат? – спросил Кратос.
– Да, хотя я гораздо талантливее. Не хвастаюсь, клянусь Фрейей.
– А если он твой брат, то почему ты не синий? – спросил Атрей.
– Это, паренек, длинная история.
Кратос внимательно осмотрел коротышку, прежде чем передать ему в руки топор.
– Ничего не убирай, понял? Можешь только что-то добавить.
– Да… Но не мог бы ты положить его вон туда? Рукоять такая… – сказал Синдри, покраснев от смущения и потряхивая головой в отвращении.
– Нет, – отрезал Кратос.
– Ладно, тогда я просто… я просто… – заикался Синдри в поисках места, куда можно было бы ухватиться.
Не найдя подходящего, он стянул сапог, набросил его на рукоять топора, чтобы не дотрагиваться до нее даже позолоченной перчаткой. Потом подошел к мастерской у костра, держа оружие как можно дальше от себя, словно нес дохлую крысу, и положил его на дощатый верстак.
– Ох. Это что, засохшая кровь? Ох… правда?
Поджав губы, человечек достал напильник и начал обрабатывать кромку лезвия.
– Ты и в самом деле сделал этот топор для мамы? – спросил Атрей с недоверием в голосе.
– Мы вдвоем сделали, – Синдри оторвался от работы, чтобы взглянуть на мальчика. – Я вижу, ты очень похож на нее. Она была особенной женщиной, говорившей на языке моего народа. Она говорила: «Мадуринн сем генгур ейгин вегум ханс…»
– «…генгур ейнн», – закончил Атрей удивленно.
– Что это значит? – грубо вмешался Кратос.