- Что, что там? Что-нибудь с Васильком?
- Нет, Василек спит, мать возле него... Пришел тут какой-то бородатый. Начальника госпиталя требует, со мной и говорить не стал. Грозится.
- Немец?
- Нет, вроде наш.
- А кто?
- Не говорит. Вертлявый, будто из цыган, подавай ему начальника - и все. - Тетя Феня оглянулась на занавеску, отгораживающую вход, и зашептала: - Карманы у него оттопыренные. Он все за них хватается. Жутко аж, хотя чего ж нам бояться - голому разбой не страшен.
Я обулась, надела халат. Милый сон еще жил во мне. Перед глазами маячило твое, Семен, широкое, круглое лицо, разгоряченное бегом, твои маленькие, хитро прищуренные глазки, твои губы, в уголках которых всегда, даже когда ты сердишься, живут смешинки. Ты был еще со мною, и, вероятно, поэтому я спокойно пошла навстречу незнакомцу с оттопыренными карманами, хотя хорошего, конечно, в нашем положении ждать нечего и неоткуда.
Входная дверь терялась в темноте, и когда точно бы из нее выступила невысокая фигура, мне показалось, будто она возникла из-под земли. Четко виднелись лишь бинты на голове этого человека да странно поблескивали белками, точно бы источали свет, его глаза.
- Феня, принесите лампу, - распорядилась я.
- Не надо, зачем освещать мою запущенную внешность?
- Вы кто?
- Если я скажу, что медведь, вы все равно не поверите.
- А ты не охальничай, не охальничай, - зачастила тетя Феня, рассыпая слова, как горошек. - Просил начальника - вот тебе начальник, говори, что надо, и уходи с богом.
Старуха подняла свечу. Из тьмы выступило смуглое лицо, на три четверти заросшее молодой бородкой, густой и черной.
- Вы, тетенька, шари-вари не затевайте. По личному вопросу мы вам слово дадим в конце. - И с силой, которую в этом невысоком человеке трудно было даже предполагать, незнакомец поднял тетю Феню под локти и отставил в сторону. От него веяло чем-то тревожным, настораживающим.
- Ранены? Переменить повязку?
- Успеется. - Он снизил голос. - Я не о себе. - Посмотрел на тетю Феню, театрально удивился: - Как, тетечка, вы еще здесь? А ну, погуляйте по воздуху, посчитайте звездочки, нам с начальником тэт на тэт потолковать надо.
У меня радостно всколыхнулось сердце, Наверно, он из-за реки, от наших.
- Тетя Феня, проведайте оперированного.
Все - и это ночное вторжение, и странная, вывихнутая какая-то речь незнакомца, и даже его лицо с плюшевой бородкой - все настораживало. Но старуха права, голому нечего бояться разбоя. Что может быть хуже того, что с нами уже произошло в это роковое шестнадцатое октября?