— А шоколадные медальки на Новый год — это ты? — спросила она, уже зная ответ.
— Ну конечно…
— На самом деле, я поняла одну вещь, — сказала вдруг она. — Мне абсолютно всё равно, будешь ли ты со мной… или с какой-то другой девушкой. Я не хочу терять тебя как друга. Никогда.
Даня взял её лицо за подборок и осторожно повернул к себе.
— Нет, — покачал он головой, и его серо-голубые глаза знакомо потемнели. — Я не могу и не хочу быть тебе просто другом. Понимаешь?.. — он медленно, до дрожи медленно, покрывал лёгкими бережными поцелуями её лицо, едва касаясь, а затем осторожно, точно боялся навредить, на миг дотронулся своими губами до её губ. Это был их первый поцелуй, короткий и совершенно невинный. Но… куда им было теперь спешить?
— Обними меня, — выдохнула она, часто моргая, чтобы высушить подступившие к глазам слёзы. Он послушно прижал её к груди, баюкая и успокаивая.
— Ш-ш-ш, не плачь, Светлячок. Всё хорошо, моя маленькая. Я рядом. Я тебя никогда не оставлю.
Ни Света, ни сам Даня не знали в тот момент, что он не в силах будет сдержать своего обещания.
За окном уже стемнело. Тим дотянулся до выключателя и зажёг свет, вмиг озаривший крохотную неуютную кухоньку во всей её неприглядности. Светлана в изнеможении прикрыла глаза и потёрла виски пальцами, еле заметно поморщившись.
Тим вдруг сообразил, что она, должно быть, безумно устала. Устала от воспоминаний и от того, что говорит уже несколько часов подряд, без перерыва… поэтому он решил дать ей небольшую передышку.
— Вам нужно поесть, — сказал он.
Светлана виновато улыбнулась:
— Совсем нет аппетита…
— И слышать не хочу! — отрубил Тим и, вскочив с табурета, тут же засуетился возле плиты, захлопал дверцей старенького холодильника. Нужно было по-быстрому разогреть что-нибудь из приготовленной им накануне еды. Своими торопливыми действиями он будто пытался заглушить то чувство, которое возникло у него после её рассказа: Тиму хотелось выть. Выть от бессилия, от злости, от жалости к этой хрупкой уставшей женщине, которой столько пришлось вынести на своих плечах в одиночку. Он понимал, что дальше будет ещё хуже, что самого страшного она пока не рассказала… и малодушно оттягивал момент финального откровения.
Однако Светлана была настроена завершить свою исповедь. Может быть, ей и в самом деле становилось немного легче, когда она делилась с ним — по сути, чужим, посторонним человеком — болью минувших лет?..
— Даня убедил меня поступать в театральный институт в Москве, хотя до встречи с ним я была твёрдо убеждена, что останусь в родном городе. У нас, конечно, не было институтов, зато имелось полно техникумов. В крайнем случае, я могла бы учиться на заочном. Покидать маму и брата совершенно не хотелось… Но Даня устроил мне такую выволочку! — она улыбнулась своему воспоминанию. — Орал, чтобы я и думать забыла о том, чтобы остаться в Речном и запереть свой талант в четырёх стенах, что я не имею никакого морального права портить себе жизнь, что я актриса от бога… Сам он тоже собирался ехать со мной, чтобы пробовать свои силы в медицинском институте. Он мечтал стать врачом, как и все члены его семьи…