— Он умер в реанимации, не приходя в сознание, — тихо сказала она. — Я даже не успела с ним повидаться… И… мама тоже. Эта вина повисла на её душе вечным грузом.
Светлана залпом выпила воду, а затем решительно заговорила, точно торопясь поскорее закруглить тяжёлую для себя тему.
— Илья в тот период совсем не поддерживал меня. Его раздражала моя депрессия, слишком затянувшаяся, по его словам, хандра. Он будто не понимал, что я потеряла родного человека. Через неделю после похорон он попытался затащить в меня в постель, а когда я отказалась, психанул и принялся орать: «Что ж теперь, век убиваться?!» А мою боль не могло заглушить ничего. Кроме алкоголя… — она виновато отвела глаза.
Тим взял её руку, поднёс к своим губам и осторожно поцеловал в ладонь, давая понять, что принимает всю правду о ней такой, какая она есть. Светлана взглянула на него с искренней признательностью.
— С того момента мы оба поняли, что наш брак обречён. Некоторое время мы ещё жили, как соседи. В абсолютном равнодушии к жизни и чувствам друг друга. Илья изменял мне, я догадывалась об этом, да он и не особо скрывался, но мне было всё равно. Самое мерзкое, что иногда мы по-прежнему спали вместе, — она покраснела. — Я боялась, что он может меня чем-нибудь заразить, но… не могла отказать, особенно если была в подпитии. Я стала совершенно безвольной и вялой. Выпивала всё чаще, благо в актёрских кругах это не считается пороком и никто не смотрел на меня косо. Алкоголь на время дарил иллюзию беззаботности… а вот по утрам было очень плохо. Я собиралась и заставляла себя вновь тащиться на съёмки.
Светлана подняла глаза на Тима, пытаясь прочесть в его взгляде, не презирает ли он её. Молодой человек ободряюще улыбнулся ей, давая понять, что всё в порядке.
— Так продолжалось до тех пор, пока я не забеременела, — сказала она.
В понедельник Тим вёз её на «смотрины» к режиссёру и нервничал, кажется, больше самой Светланы. После всего, что он узнал о ней, она стала ему, как ни странно, ещё ближе, понятнее и роднее, чем казалась в период его мальчишеского увлечения. Сердце буквально разрывалось от жалости и тоски: он и не думал раньше, что одна хрупкая женщина способна столько вынести на своих плечах и не сломаться… О нет, он не считал Светлану слабачкой, которой, несомненно, она была в глазах безжалостного окружения. Слабой — да, возможно. Но при всём этом, сколько в ней было скрытой силы, не позволяющей оскотиниться, потерять душевную чистоту и веру в добро, в людей, сохранить искреннюю доверчивость к жизни, любовь в сердце, сопереживание к ближнему и внутренний свет. Её не зря звали Светланой. Именно такой —