На ужин разогрели утренний суп, который, как и все супы, настоявшись, стал еще вкуснее. На ночь развели несколько костров из хвороста, собранного по берегу ручья. Вокруг разложили одеяла и шкуры, а сверху натянули парашют на случай дождя. Яки улеглись спать крестом, мордами наружу, а хвостами к центру. Древний инстинкт самосохранения, чтобы вовремя заметить волков. Верблюды не присоединились к якам, а придвинулись поближе к костру и, довольные, жевали свою жвачку.
Наступила ночь, на небе зажглись миллионы звезд, из-за гор выкатилась яркая луна, от края которой бог уже отщипнул кусочек — месяц шел на убыль. Умиротворенные рокеры затянули известную каждому финну песню «У костра». Микила и Баран обошли лагерь, ласково поговорили с яками, почесали горбы верблюдам, подбросили хвороста в костер. Водолаз завалился на свою подстилку и запел низким баритоном корейские глювы, романтические песнопения — хайку. Взгляд его затуманился, на глаза навернулась скупая мужская слеза от воспоминаний о прошлом, о далекой родине, затерянной среди тысяч гор и десятков пустынь. Наконец лагерь погрузился в глубокий сон, не спал только оставшийся на страже солист Кари Юла-Пупутти. Когда его смена закончилась, на пост до утра заступил Але-Гоп.
Караван шел десять суток, на ночь останавливался в долинах, днем поднимался по извилистым горным тропам. Погода радовала: все время светило солнце и свежий горный ветер ласково обдувал животных и людей. С каждым шагом тяжелые газовые баллоны приближались к «Фее равнин» и остальным членам экипажа. Гашиш задержал их в Юмле слишком надолго, и путешественники беспокоились: как там товарищи, хватило ли им еды, все ли у них в порядке? Сошлись на том, что Али и братья Ланкинен, должно быть, справятся, не пропадут.
Путь был трудный, и для людей, и для животных. Но особенно тяжко приходилось барабанщику Танели Расакке, который не отстал от каравана лишь благодаря вероломному действию наркотиков. Как следствие, он потерял аппетит и еле-еле передвигал ноги. Но весельчак держался и не жаловался на слабость и плохое самочувствие, особенно когда удавалось сделать очередную затяжку. Мысли его были рассеянны, да и тело не в лучшей форме. К концу пути пришлось забросить барабанщика на спину одного из верблюдов — все равно большая часть корма была уже съедена. Его крепко привязали к горбу, а он и рад — не надо было больше тащиться по крутым горным тропам. Несчастным овладел смех, а затем и сон.
Но даже во сне талантливый музыкант продолжал разучивать барабанные соло на спине строптивой верблюдицы. Танели ожесточенно долбил по горбу, так что из него и впрямь слышались звуки, отдаленно напоминающие грохот литавр. В конце концов терпение верблюдицы лопнуло. Выбрав особенно крутой поворот, она встала на дыбы и пустилась иноходью — такой вид бега довольно обычен для дромедаров, — в результате чего барабанщик отлетел как на крыльях в ближайшее ущелье, которое с распростертыми объятиями поджидало его внизу. На горбе остался висеть лишь обрывок грязной веревки. Послышался душераздирающий крик и тяжелый удар.