Жан подошёл к хозяину, который стоял за стойкой, и положил перед ним небольшой сапфир, сурово спросив: «Сколько дашь за этот камень?» Жирное лицо хозяина, едва он увидел рыцаря, расплылось в подобострастной улыбке, а когда он взглянул на камень, глаза его хищно заблестели. Он долго вертел сапфир в корявых пальцах, потом лебезящим голосом прошептал: «Десять серебряных монет». Жан глянул на него презрительно и гадливо, дескать, я понимаю, что ты обманываешь меня, каналья, да торговаться не хочу, потом кивнул. Хозяин высыпал на стойку серебро и быстро спрятал камень. Жан оставил одну монету на стойке и скомандовал: «Отведи нас в свой лучший номер, ужин подашь туда — зажарь лучшего мяса, принеси свежих овощей, хлеба и кувшин лучшего вина».
Когда рыцари остались в комнате одни, Ариэль обратил внимание на крупных насекомых, которые бегали по полу, и на всякий случай поинтересовался:
— Они не ядовиты?
— Нет, не ядовиты, — буркнул Жан. — И даже не настолько отвратительны, как хозяин этого притона. Извини, дорогой брат, что наш мир встречает тебя в таких условиях.
— Всё нормально, — искренне улыбнулся Ариэль. — Внешний мир уже успел порадовать его обретением прекрасного друга, так что неприятные лица, вонь и некоторые странности казались ему пустяками. На убогость предоставленной комнаты он даже внимания не обратил, в его душе пели птицы.
— Переоденусь, пока готовят, — сказал он Жану и достал из вещмешка новую пару сапог, белоснежную тунику и плащ, так же сверкавший белизной. Когда он всё это надел, Жан аж языком прищёлкнул:
— Ну вот теперь ты выглядишь, как настоящий храмовник, даже лучше, у нас из таких прекрасных тканей шьют себе одежду только принцы, и то не все. Знаешь, надо будет на твой плащ красный крест нашить. Думаю, тебе лучше пока никому не говорить о том, откуда ты, и называть себя храмовником, если ты, конечно, не против.
— Сочту за честь называть себя рыцарем Ордена, к которому принадлежит мой прекрасный брат.
Жан наконец улыбнулся, до этого он был очень напряжён, словно на его плечи легла ответственность за судьбу всего мира. Принесли ужин. Мясо было неплохим, овощи прекрасными, а вино отвратительным. Ариэль подумал, что в царстве такое вино сочли бы испорченным, но из вежливости выпил стаканчик.
— Хочу спросить у тебя, Жан, что там случилось с сарацинами? Почему вас так удивили мои слова? Ведь мусульмане, действительно, славятся своим миролюбием, и к христианам они относятся с большим уважением.
— Вы, видимо, живёте в земном раю, любезный Ариэль. Кормят всех бесплатно, а мусульмане — невинные овечки. Нам такое не снилось, в нашем мире мусульмане уже много столетий ведут войну с христианами не на жизнь, а на смерть. Наши мусульмане бывают миролюбивы только после крупного военного поражения и лишь когда видят перед собой многократно превосходящие их силы противника. Впрочем, и это их «миролюбие» проявляется лишь в том, что они бьют нас не в лоб, а в спину из-за угла.