— Мы так прекрасно к этому готовы, что у врага не будет ни одного шанса. Наша армия достигла полутора миллионов. Даже если весь внешний мир объединится против нас, а они никогда не смогут объединиться, потому что среди них царит раздор, но даже если и смогут, им не выставить против нас и половины такой армии. Я уж не говорю о подготовке. Любой наш рыцарь, оказавшись в комнате, где полно мух, за пару минут перебьёт мечём всех до единой. Это фехтование такого уровня, какого не может быть во внешнем мире, потому что оно основано на непрерывной молитве. Наша армия практически непобедима. Да и откуда бы нам ждать нападения?
— А что если со стороны мусульман?
— Да они сами перебьют любых агрессоров, наши рыцари и в поход выступить не успеют.
— А если они присоединятся к агрессорам?
— Этого не может быть. Мы даровали им такую прекрасную жизнь, которую они будут защищать до последней капли крови. Ни один агрессор не сможет дать им ничего лучшего или большего, по сравнению с тем, что дали им мы.
— А мы можем предложить им ключи от исламского рая?
— Не понял. Исламского рая не существует.
— Но они-то уверены, что существует. Ты не можешь себе даже представить, что такое исламская тоска по священной войне. Если к их берегам пристанет мощный флот агрессивных единоверцев, некоторые наши мусульмане, конечно, встанут на защиту того благосостояния, которое мы им даровали, и сохранят верность пресвитеру, но другие будут рыдать от счастья, встретив единоверцев, которые предложат им священную войну против нас. И тогда среди наших мусульман для начала начнётся гражданская война при мощной поддержке извне со стороны недругов.
— И тогда вопрос будет решён нашими непобедимыми рыцарями.
— А я бы не был так уверен в их непобедимости.
— Но почему?
— Потому что наши рыцари не закалены в битвах со злом. Их боевая техника безупречна, но с настоящим беспредельным злом они никогда не сталкивались, их души лишены сопротивляемости. На настоящей большой войне проблема не в том, чтобы победить злодея, а в том, чтобы самому не стать злодеем. Для этого требуются навыки, которых наши рыцари совершенно лишены.
— Мне трудно вас понять, ваше превосходительство. Я родился и был воспитан, когда Эпоха Вражды осталась в далёком прошлом, а в Царстве не благословляют изучать прошлое. Но если моя душа не несет на себе отпечатков злобы, то я считаю, что в этом моя сила, а не слабость.
— Ты не представляешь себе, мой милый магистр, как легко эта сила оборачивается слабостью. Я ведь вовсе не имел ввиду напугать тебя исламской угрозой. Это частность. И пограничные горы не настолько непроходимы. Если бы мне поручили провести через них сильную армию, я смог бы это сделать — с потерями, конечно, но провёл бы. И преодолеть зыбучие пески тоже есть свои способы. Но и это всё частности. Главная наша проблема не в угрозе внешнего вторжения, а в нас самих. Ты правильно сказал, что царство сейчас находится на пике духовного развития. Но вот представь себе, что ты лез на гору и достиг пика. Оттуда все дороги ведут вниз. Вскоре в нашем Царстве начнут распространяться такие духовные болезни, каких не только Царство никогда не знало, но какие и во внешнем мире не часто встретишь.