А потом началось нечто невообразимое и совершенно неожиданное. Ежедневно в город приходили группы рыцарей и сержантов, заявлявшие о своём желании вступить в Орден. Весть о том, что Орден вновь существует и уже начал борьбу, одержав первую победу, разнеслась со скоростью ветра. Все, кто побросали оружие, просто потому, что не видели перед собой знамени, теперь собирались под знамя Ордена. Приходили и по несколько человек, и по несколько десятков человек. Кто-то из них прятался в горах, кто-то жил у крестьян в областях ещё не оккупированных, некоторые влачили жалкое существование под новой исламской властью в прибрежных эмиратах, не видя никакой альтернативы, а теперь увидели. Иные, было, пошли на службу к мусульманам, которые не вызывали симпатии, но были единственной властью. Теперь же появилась другая власть, весьма похожая на прежнюю, а в чём-то и куда получше, потому что в прежнем царстве порою было скучновато, а новая власть выглядела героической, воодушевляющей, и к ней, как к магниту, потянулись все здоровые христианские силы.
За несколько недель численность Ордена достигла десяти тысяч. Теперь это уже была серьёзная боевая сила, хотя исламская армия побережья по-прежнему превосходила её не менее, чем раз в десять. Перебежчики с побережья докладывали о том, что мусульмане лихорадочно собирают свою армию, распылённую в гарнизонах и погрязшую в кайфе. Это получается у них медленно, но всё же получается, и вскоре перед Орденом неизбежно должна была вырасти грозная боевая сила. Шансы на победу у христиан теперь появились, но у мусульман этих шансов по-прежнему было куда больше.
В городе это понимали все, и оставалось лишь удивляться приподнятому радостному настроению, которое здесь царило. Женщины день и ночь шили для военных одежду, кузнецы без устали ковали мечи, крестьяне ближайших деревень добровольно, безо всякого принуждения везли продовольствие. В сознании этих людей возрождённый Орден заменил царство. Ордену теперь служили так, как когда-то служили пресвитеру. Орден стал не просто военной силой, но и государством, властью. Хотя, конечно, теперь всё не могло быть так, как было раньше. В мир пришёл выбор. Пресвитеру служили примерно так же, как дышали, даже не задумываясь о том, что может быть иначе, тогда вообще не много о чём задумывались, просто дышали и всё. А вот Ордену можно было и не служить. И служить Ордену готовы были не все. Кто-то ворчал по углам, что головорезы-рыцари накличут на них беду, что жизнь под мусульманами была не такая уж и плохая, надо было только во всём их слушаться, и живи себе спокойно, а теперь будет большая война, мусульмане победят и всех накажут, и всё это только из-за того, что город поддержал рыцарей. Такие настроения были, но они хоронились где-то по углам, вслух на площадях их никто не решался высказывать. Воодушевлённость основной массы горожан пугала ворчунов, все видели, как эта основная масса расправлялась с мусульманами, и подвергнуться их участи никто не хотел.