Есть в рассказе и то, что мне нравится, есть и то, что не нравится. Есть там нота усталости от войны, усталости, которая действительно была. Есть и желание вернуться домой из этой послевоенной Германии. И острое чувство понесенных потерь, воспоминания о людях очень острые. И даже счастье встречи, хотя это и счастье, но не такое уж полное, потому что что-то мешает. Мешает многое пережитое. Мешает то, что у других это не получилось. Мешает душевная усталость. Все это есть в рассказе. В то же время мне хотелось как-то продолжить судьбы людей, ответить на вопросы. Я несколько раз печатал этот рассказ, но, как вы, может быть, заметили, никогда его не приплюсовывал к «Дням и ночам».
Я не раскаиваюсь в том, что написал рассказ. Но эта было не обязательно. Все то важное для меня как для писателя, что как-то накопилось к концу войны, я, наверное, лучше бы выразил, если бы писал рассказ, не привязанный к «Дням и ночам». Думаю, что какие-то вещи, существенные в этом рассказе, с большей силой сказаны были мной в «Дыме отечества», в каких-то его сценах. Это неровная вещь. Не все там получилось, как хотелось, но многое там сказано с большей силой, чем в рассказе, потому что «Дым отечества» я писал наново. Все-таки, знаете, пришивать хвост уже к чему-то давно написанному и оборванному на полуслове, наверное, не надобно бы.
Хотя сам по себе рассказ, повторяю, не вызывает у меня чувства раскаяния в написании его. Но он вошел в некоторое противоречие с какими-то важными для меня вещами. Может быть, так жизнь научила, война научила, но я люблю ставить в конце вещи многоточие. Война не кончилась, вещь кончается среди войны, и я действительно ставлю внутренне самого себя в положение человека, который не знает, что еще будет с героями завтра. Если посмотреть — все мои вещи кончаются этим. Даже внутри трилогии «Живые и мертвые» все части тоже трижды кончаются на многоточии. И «Живые и мертвые», первый роман, кончается на многоточии — тем, что Синцов идет к следующей деревне, наступая в составе сильно поредевшего в боях батальона, и впереди у него еще целая война. И «Солдатами не рождаются» кончается, в сущности, многоточием — тем, что Серпилин, навестив Синцова, уходит вперед в какие-то новые бои. И «Последнее лето» кончается многоточием, неизвестностью, как сложатся дальше личные судьбы. Так, собственно, происходит и с «записками Лопатина», которые сейчас превратились в своего рода роман в трех повестях.
— Поскольку, отвечая на предыдущий вопрос, вы коснулись получаемых вами писем, расскажите, пожалуйста, как складываются ваши отношения с читателями. Обширна ли ваша переписка? Часто ли вам приходится выступать на читательских конференциях и встречах с читателями? Какие читательские отклики вы получаете, их характер? Что все это дает вам как писателю?