— Что вы хотите этим сказать?
— Каждый человек — уникален! И его неповторимый жизненный путь делает его еще более уникальным. Ты особенная, Лана. Твои страдания, страхи, сомнения, ужасы отточили твою душу, обеспечили ее исключительность, неповторимость. Шрамы, конечно, останутся. У тебя будет соблазн все время бередить старые раны и верить, что они-то и определяют твое существование. Но вместе с тем ты будешь осознавать, что это не просто стигматы былых страданий — они знаки твоей индивидуальности. Благодаря им у тебя выработается твой особый взгляд на мир, они помогут всегда быть начеку, наметить собственный путь, проложить дорогу в жизни, подняться над собой и своим состоянием, чтобы обрести способность противостоять любым испытаниям. И стать прекрасным человеком.
Он помолчал еще несколько секунд.
— Большинство тех, кому удалось достичь успеха, будь то художники, писатели, политики или бизнесмены, смогли этого добиться благодаря своей уникальности, потому что они под другим углом зрения смотрели на свое время. Эти люди имели отличное от прочих видение мира, обостренное чувство ответственности, им было свойственно ясное осознание собственной роли в происходящем. Да, зачастую им тоже приходилось испытывать боль, переживать трагедии, оставлявшие в них неизгладимый след. Я говорил об успехе и об известности, но если даже не идти так далеко, то бесчисленное множество людей сумели развеять мрак собственного мирка светом своей души, они смогли прийти на помощь ближним благодаря осознанию того, кто они и на что способны.
— Такие люди, как вы и Антон?
Лео поднял брови, словно говоря: «Да, это так».
— Ты права. Разве были бы у нас с Антоном силы создать Институт, противостоять недоброжелателям, достойно держать дистанцию, если бы мы не познали ужас и отчаяние? Некоторые, пережившие Холокост, погрузились в молчание. Многие пришли к самоубийству. Но иные выжившие, такие, как мы, почерпнули из этой трагедии силу, позволившую осветить мир и помочь в этом другим. И ты обнаружишь такую же волю к жизни, сочувствие к себе подобным, гуманность у многих народов, столкнувшихся с геноцидом, — у армян, цыган, руандцев, тибетцев, всех тех, кто сумел преодолеть собственную трагедию не для того, чтобы спрятаться или забыть о ней, но чтобы, напитавшись ею, взглянуть на мир с жадностью выживших, желающих построить свою жизнь, помогая другим. Все, кого ты встретишь здесь, — выжившие. И мы стремимся превратить их в предтеч нового прекрасного человеческого сообщества. Задумайся об этом, Лана.