— И в тесноте, и в обиде: весь день на ногах и здесь не присядешь. Еще в прошлом году обещали построить новую столовую, но, как говорится в пословице, обещанного…
Оба молча очистили тарелки, выпили компот, вышли на улицу, а точнее — на дорогу, ведущую к строительной площадке электролизного корпуса. Справа дышали теплом уже действующие корпуса. Странно, что эти гиганты были почти безмолвны: ни привычного заводского шума, ни многолюдья, только ровный спокойный гул электроподстанций, моторов принудительной вентиляции да туго свитый с коричневой окраской дым, вырывавшийся из высоких труб, говорили о натужной работе сердца этих сибирских исполинов.
— Если не ошибаюсь, Гена Ветров? — неожиданно опросил бригадир.
— Не ошибаетесь.
— В подсобниках?
— Да.
— А я давно к вам присматриваюсь. — Они остановились неподалеку от строящегося корпуса. — Посмотрите на крышу, вернее, на будущую крышу, ее пока обозначили металлоконструкции. Что-нибудь увидели?
— Нет.
— Скоро увидите. Там на крыше, и даже на фонаре, что над крышей, работают девушки. Молоденькие девушки…
Ветров понял недосказанное бригадиром: «А ты, длинноногий, длиннорукий, здоровенный балбес, в подсобниках!»
После работы Гену вызвали к начальнику девятого строительного управления Иванчишину. Он долго вытирал подошвы сапог о рубчатый квадрат резинового коврика перед дверью, переступил порог и увидел молодую женщину, стучащую на пишущей машинке.
— Меня вызывали к начальнику.
— А вы кто?
— Кровельщик Ветров, — неожиданно для себя выпалил Гена и понял, что его рабочая судьба решена.
В кабинете Леша Иванчишин был представительнее, чем при первом знакомстве в учебном комбинате: темные волосы приглажены, одет скромно, но элегантно — белая рубашка, неброский галстук, серый полосатый пиджак. Только глаза остались прежними — темные, пронизывающие. Он поднялся навстречу, протянул руку, деловито спросил:
— Этот развязный парень Симагин зубоскалил или правду сказал о героической профессии баскетболиста?
— Играл. Даже в сборной округа.
— Спортивная роба есть?
— Есть.
— В субботу в десять ноль-ноль — на тренировку!
— Есть, в субботу в десять ноль-ноль на тренировку! — повторил Ветров. — Разрешите идти?
В общежитии было шумно, ребята обступили комиссара Точкина, наперебой рассказывали о первых впечатлениях на работе. Сапер Симагин выпячивал грудь:
— Переставлял рамы в кабинете главного инженера строительного управления. Через два месяца зарплату повысят.
Борис перестал реагировать на фанфаронство Кирки, лишь бы говорил о работе. Ребята верят — не верят, а слушают, только два человека хмурые: Иван Щедров да Гена Ветров. Сам Иван устроен, работает каменщиком, но недоволен Юлей: не послушала его, пошла учиться на машиниста башенного крана, и теперь Щедров возненавидел все системы кранов, не говоря уже о башенных.