— Сожалею о том, что сорвалась твоя рыбалка, — сказала я.
— Да, это вечная история. Месяцами готовился к этой чертовой рыбалке. И снова пролетел мимо. Что тут нового, все планы, как всегда, насмарку.
— Я заметила, что, когда съезжаешь с магистрали, — начала я, не обращая внимания на его раздражительный тон, — дорога сразу же расходится на две полосы — одна из которых ведет прямо к этому месту, а другая туда, где начинается зона отдыха. Другими словами, движение тут одностороннее. Водителю невозможно проехать вперед, а потом, передумав, вернуться назад; приходится проехать на большое расстояние в неправильно выбранном направлении, чтобы не рисковать столкновением. И я полагаю, что прошлой ночью машин на дороге было предостаточно, учитывая конец недели накануне Дня труда.
— Совершенно верно. Я тоже так подумал. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: кто-то намеренно спихнул джип туда, где он сейчас находится, поскольку прошлой ночью перед зоной отдыха стояло, наверно, много машин. Поэтому он поехал по полосе для грузовиков и автобусов. Верно, она была почти пуста. Никто его не видел, и он удрал.
— Возможно, преступник рассчитывал, что джип найдут не сразу, этим и объясняется его местонахождение в стороне от тротуара, — высказала я свое предположение.
Устремив пристальный взгляд в сторону леса, Марино ответил:
— Я стал слишком стар для этой работы.
Для вечно жалующегося Марино стало нормой по прибытии на место преступления демонстрировать свое нежелание находиться там. Мы работали с ним вместе довольно долго, и даже меня, привыкшую к его фокусам, в этот раз больше поразила не столько безынициативность, столько наплевательское отношение к делу. Тут было что-то посерьезнее, чем сорванная рыбалка. Может быть, он подрался со своей женой?
— Ну, ну, — пробормотал Марино, бросая взгляд в сторону кирпичного здания. — Прибыл Одинокий Рейнджер.
Обернувшись, я заметила знакомую тощую фигуру Бентона Уэсли, появившуюся из мужского туалета. Поравнявшись с нами, он тихо поздоровался. Его посеребренные виски были влажными, а лацканы пиджака забрызганы водой так, как будто бы он только что умывал лицо.
Спокойно оглядывая джип, Бентон, вытащив из нагрудного кармана пиджака солнцезащитные очки, надел их.
— Миссис Харви уже здесь? — спросил он.
— Нет, — ответил Марино.
— А репортеры появились?
— Нет.
— Хорошо.
У Уэсли была строгая линия рта, что делало и без того резкие черты его лица грубыми и суровыми. Я бы даже назвала его лицо красивым, если бы не глухая маска непроницаемости. Глядя на его лицо, невозможно было догадаться, о чем он думал и что чувствовал; а в последнее время Бентон научился так искусно скрывать особенности своего характера, что мне пороги казалось, что я совершенно его не знаю.