– А не за встречу ли нам?
– Мало в столовой выпил? Здесь драться не с кем, учти.
Консуэло взяла бутылку, пару рюмок – тонких, старой работы, сейчас посуду никто не делает, и поставила все это перед ним.
– Викинги лимоны начали выращивать, – сказала девушка. – Прикинь? Как на картинках, желтые, яркие. У меня сейчас, правда, нет. Молодцы они, аграрии, развиваются.
– У них рабы впахивают за миску помоев в день. Вот и вся их экономика. Но выращивают всего много, это да…
Кат налил полную рюмку себе и на донышко Консуэло. Судя по виду, водка или ром, не надо ей много. А ему добавить не помешает.
– За встречу! – Он звякнул своей рюмкой об ее. – Ты рассказывай, капитан Консуэло Рамирес, что за эти три года произошло? Так хотелось тебя видеть, поговорить. Поверишь, все время о тебе и думал. Только о тебе. База – черт с ней, болото, а без тебя тосковал. Наверное, это любовь.
– Ты немного ошибаешься, Саша. – Девушка взяла рюмку, чуть взболтала прозрачную жидкость и смотрела на маленький затихающий водоворот.
– В смысле? Не капитан? Теперь четыре звездочки что-то еще означают, выдержку, как на коньяке?
Кат залпом выпил свою рюмку. Неплохо. Даже без лимона – яркого и желтого. Один черт, он их только на картинках видел. В учебнике.
– Капитан, почему же. Только… Консуэло Фомина. Поэтому замуж за тебя – извини уж, никак не получится.
Сталкер тяжело вздохнул, молча налил себе еще рюмку и махом вылил в рот, даже не предлагая присоединиться. В голове у него происходила маленькая копия Черного Дня. Он теперь чувствовал, что ощущали тогда предки – живешь, надеешься, строишь планы, а потом прилетает равнодушная железка, набитая смертью и – хренак! А дальше пустота и навсегда серое небо.
– Давно? – глухо спросил он.
– Два года. Зинченко тоже предлагал, но очень уж он скользкий. Мы с отцом посидели и решили, что полковник будет лучше. Да и дружат они.
– А я? Ты же говорила тогда…
– Саша! Мы были совсем детьми, как ты не понимаешь. Я даже не знала, жив ты или нет. – Она сверкнула своими темными глазами, которые так часто снились Кату эти годы. Часто. Всегда. Даже в тревожных снах на полу рабского барака Нифльхейма.
– Да все я понимаю… – Он налил еще рюмку и выпил. Вкуса не чувствовал. Просто глушил себя, чтобы не вскочить, не бить кулаками по стене. Не кричать от боли. – Начальник Базы, друг отца, хорошие перспективы.
Консуэло мелкими глотками выпила свою рюмку и беззвучно поставила ее обратно на столик.
– Не о том мы сейчас. Достань эту схему, Саша.
– Кат. Это ведь ты меня так назвала – Кат. Чтобы не ломать язык, помнишь?