– Разводим огонь и садимся за стол? – спросил он.
– Звучит здорово. Я очень проголодалась.
В подтверждение этих слов у нее заурчало в животе. Сюзетта безмолвно поблагодарила богов и богинь пищеварения за то, что новое лекарство возымело действие. Если бы ей пришлось просить Алекса каждый час таскать ее в туалет, она чувствовала бы себя еще беспомощнее.
Хворост был готов, оставалось лишь поджечь спичку. Ханна жалась к Алексу, положив руки на коленки и чуть ли не уткнувшись лицом в медный казан. Он нежным жестом отодвинул ее подальше.
– Отойди немного, lilla gumman.
Пламя тут же охватило сухие листья и перекинулось на тонкие веточки.
– У тебя есть палка для костра?
Ханна подбежала к куче дров и схватила палку, с которой были срезаны все ветки.
– Мы немного разворошим с ее помощью угли, когда бросим в костер полено побольше, – прошептал Алекс так тихо, будто происходящее было священнодействием и, повысь он голос, огонь тут же погас.
Сюзетта смотрела, как дочь осторожно ворошит костер. Ее тело напряглось, она испытала инстинктивный порыв отодвинуть стул подальше от разгоравшегося пламени. Алекс держал девочку за другую руку, чтобы с ней ничего не случилось.
Когда стало ясно, что костер разгорелся, он усадил Ханну на стул и пошел за первым поленом.
– Vintern rasat ut bland våra fjällar, drivans blommor smälta ned och dö…[31]
Сюзетта засмеялась. Голос Алекса был далек от совершенства, но пел он вдохновенно. Она захлопала в ладоши в такт песне, жалея, что так и не удосужилась выучить все слова. На мгновение ее охватила гордость за семью, чествовавшую наступление весны этим пасмурным вечером, готовым вот-вот накрыть окрестности волной холода. Семью, празднующую этот день и распевающую песни, несмотря на все трудности, с которыми ей пришлось столкнуться. А когда дело дошло до последних строк, которые она за эти годы успела выучить, стала ему подпевать.
– …se dem än som i min barndoms stunder följa bäckens dans till klarnad sjö[32].
Пока он пел, лицо Алекса сияло. Ханна слегка подпрыгивала на стуле.
Когда песня закончилась, все зааплодировали. Сюзетту опять поразила подозрительная нормальность этих выходных. Может, каждый из них просто играл?
Алекс разложил еду и принес жене щедрую порцию, хотя та никогда не отличалась неуемным аппетитом. Потом налил в два одинаковых стакана с толстым дном воду и вино и поставил у ее ног.
– Tack så mycket[33], – сказала она.
Он поцеловал ее в лоб и вернулся, чтобы положить еды себе.
Во время ужина Алекс поддерживал костер, периодически вороша угли, подбрасывая в огонь поленья и хворост.