– Поэтому мы говорим Мари-Анн «прощай» и тем самым приветствуем нашу Ханну, которая может сама думать, сама совершать поступки, сама говорить и не нуждается в сомнительной ведьме в качестве подруги.
Он кивнул Ханне в присущей только ему манере, и она так же ответила ему.
– Насади портрет на палку и поднеси его к огню.
Этого момента Сюзетта боялась больше всего. Когда бумага воспламенилась, она ждала, что портрет взорвется шаровой молнией или из огня в облаке дыма появится демон. Но Ханна лишь протянула палку, чтобы папа насадил на нее портрет. Пока он этим занимался, она сунула руку в карман и вытащила горсть мелких клочков, по виду напоминавших конфетти. Потом швырнула их в огонь, протянула руку и взяла обратно палку. Кусочки бумаги полыхнули искрящимся дождем. Сюзетта, зачарованная этими капельками света, почти не думала о том, зачем они все это делают.
Ей казалось, что в огне корчится не девушка, повторно приговоренная к сожжению на костре, а хот-дог или пастила. Однако, когда края портрета обгорели и почернели, ничего чудовищного не случилось. Потом его охватил огонь и стал пожирать лист бумаги.
– Прощай, Мари-Анн.
Сюзетта молилась, чтобы ведьма действительно оставила их в покое.
Объятая пламенем бумага скукожилась, Алекс подошел к Ханне и помог ей сбросить ее с палки, постучав о край медного казана, загудевшего как колокол. Ханна схватила ее, словно желая вернуть портрет. Когда плотный лист бумаги обратился в пепел, девочка тоже постучала палкой о край казана, отозвавшегося похоронным звоном.
Будто сказала: «Про-щай. Про-щай».
Алекс придвинул стул к огню и сел. Сюзетта увидела, что он вконец обессилел, и поняла, как трудно ему было в эти дни всех успокаивать и делать вид, что он совсем не расстроен и не встревожен.
Она сделала глоток вина. Ноги выли от боли и напряжения, вызванного долгим стоянием. Когда Сюзетта шагнула назад, собираясь сесть, то почувствовала, как наступила на что-то. Это оказалась лишь веточка, но она потеряла равновесие, упала на землю рядом со стулом, удивленно взвизгнула и расплескала вино, пролившееся на одежду. Через мгновение рядом с ней оказался Алекс, схватил ее за подмышки и поднял.
– Ты в порядке?
– Да. На что-то наступила.
Он помог ей сесть обратно на стул.
– Поранила ногу?
– Все будет хорошо. Просто споткнулась.
По куртке и брюкам расползлись темные пятна вина.
– Я развела ужасную грязь.
– Принесу тебе что-нибудь переодеться, – сказал он и бросился в дом.
– И захвати миску с теплой подсоленной водой.
Она откинулась в кресле, устроившись поудобнее и желая показать ему неопрятные пятна, которые были хорошо заметны в отблесках пламени. Краешком глаза Сюзетта заметила, что Ханна смотрит на нее пронзительным, неприятным взглядом.