– Да, понимаю, она совсем рядом, и ты думаешь, что я и так знаю, как она выглядит, правильно?
Ханна кивнула. Беатрикс была удивительно умна.
– Но понимаешь, все люди видят по-разному: одни – одно, другие – другое. Мне хочется понять, какой ты видишь маму.
Вот так, очень и очень умно. Беатрикс поняла, что мама всегда носит маску, и решила выяснить, что под ней. Ханна схватила лист красной бумаги и черный мелок. Несмотря на мамин полезный урок, люди у нее по-прежнему не получались, поэтому она ограничилась одним лишь лицом. Большая круглая голова. Маленькие, злые глазки. Звериный рык. Некоторые зубы торчат наружу. Затем, чтобы у Беатрикс не осталось никаких сомнений, она добавила треугольную широкополую шляпу и грубо ее заштриховала. После чего повернула рисунок, чтобы доктор могла видеть его нормально, а не вверх ногами.
– Это что, шляпка ведьмы? – спросила та.
Да, да и еще раз да.
– Твоя мама – ведьма?
В самое яблочко!
– Понятно… Она говорила мне о Мари-Анн… Кажется, эта Мари-Анн была ведьмой?
Кивок головой.
– Она тебе помогала?
Да. Но… Ханна постучала черным мелком по шляпке мамы, потом еще и еще.
– Но мама тоже ведьма?
Ханна вытаращила и округлила глаза, потом медленно кивнула, чтобы Беатрикс осознала всю серьезность положения.
– А мама – страшная ведьма?
Что да, то да. Ханна взяла карандаш и махнула им, словно волшебной палочкой, пытаясь показать Беатрикс, как мама накладывает заклятия. Сделала злое, болезненное, изможденное лицо и взмахнула карандашом-палочкой.
– Это волшебная палочка? Мама насылает проклятия?
Вместо ответа Ханна схватила еще один лист бумаги – на этот раз светло-голубой – и с помощью синего мелка попыталась изобразить папу. Чтобы Беатрикс его узнала, приделала ему длинные ноги и кое-как изобразила бородку.
– Это папа?
Кивок головой. Ханна показала на мамин портрет, взмахнула карандашом-палочкой и ткнула им в рисунок папы.
– Мама наслала проклятие на папу?
Да!
– О боже, это ведь очень серьезно. Зачем маме это надо?
Ханна взяла красный мелок и нарисовала посреди папиной груди кривобокое сердце. Потом приложила ладони к собственной груди, одну поверх другой. Ткнула пальцем в нарисованное папино сердце, потом в настоящее свое.
– Папа тебя очень любит.
Ханна показала на свое сердце, затем на его.
– И ты тоже его любишь.
Решительный кивок.
– Должна сказать, Ханна, что ты молодец: прекрасно выражаешь свои мысли.
Широкая, до самых ушей, улыбка.
Объяснить следующую часть было чуть сложнее. Ханна изобразила их с папой взаимную любовь, несколько раз показав то на его сердце, то на свое. Затем с недовольством и злостью схватила мамину палочку и взмахнула ею, словно мечом, разрубая соединявшие их с папой узы.