— Я хоть договорилась вчера?
Аск энергично кивнул:
— Эти, — он помахал над головой, — в Совет вошли, дань привезли и Вереса выгнали, — Аск словно бы отвесил кому-то подзатыльник, показывая, как Вереса выгнали, — они хотели кончить его, да Спайк не дал. А что? Ты правду ничего не помнишь?
Мирла отрицательно помотала головой, но ответила несколько другое:
— Помню. Уговаривала их — помню. А как приехала не помню.
— Так врача позвать?
Мирла сдвинула брови и не поняла:
— Зачем?
— Может, тебя изнасиловали.
— Отстань, — она поднялась, — это бы я помнила. И отвернись, я голая.
— Не голая ты, — возразил Аск, — ты в этой… В майке.
Майкой он назвал ночную рубашку, которую Мирла когда-то купила себе.
— Вижу, — Мирла погладила себя по груди, — ты одевал, или я сама?
— Спайк, — отчего-то расстроившись, ответил Аск.
— А, — протянула Мирла и пошлёпала в ванную, — полотенце принеси.
Где-то далеко ухнул взрыв и разгорелась перестрелка. Люди Крикса и бойцы коперии, добивали диверсантов на окраине города. Бой был недолгим и Мирла не успела дойти до ванной, как всё закончилось.
Она стянула с себя «ночнушку», открыла холодную воду и встала под струю…
…Бошу не одобрял чрезмерной, как ему казалось, гуманности Спайка. Но спорить не хотел. Он только сказал Спайку:
— На твоём месте я бы их расстрелял.
— Нельзя расстреливать, — не согласился Спайк, — они такие же наёмники, как ты. Их наняли, они пошли. Они, конечно, могут ещё прийти, но, Бошу, разве у них нет понятия чести и той же гуманности?
Спайк закончил вопросом и Бошу вынужден был отвечать:
— Это у одного. А у другого? Второй так ни слова и не проронил. К тому же он Гавшара подстрелил. А Гавшар — это наш человек. Неужели, ты спустишь с рук нападение на твоего человека? Ведь ты всегда говорил иначе. А теперь, каждый твой сотрудник, каждый коп будет сомневаться в правильности твоих слов. Это вредно, Спайк.
Спайк подумал и согласился:
— Наверно, ты прав. Но убивать его нельзя. Что ты предлагаешь?
Они сидели в машине и ехали назад, после разгрома последней группы диверсантов. Часть копов были отпущены по домам. Другая часть разбрелась по городу в качестве патрулей. Лишь несколько человек возвращались в Мыс-Таур, чтобы находиться там, в роли резерва на случай каких-то неприятностей. Этот резерв, двигался следом за ними на двух «Фор-джипах» и в, издырявленном пулями, автобусе. Всего двенадцать человек. За рулём автобуса сидел Сёга, который успел привыкнуть к коперии и был вполне доволен своей ролью. Ему не приходилось стрелять и лезть под пули. В его обязанности входил лишь автобус и всё что с ним связано. Ничто другое, его не касалось. А то, что копы прозвали его «Автобусным зайцем» он относил к обычной людской зависти. Не нашлось для них столь тёплого места, вот и бесятся от бессилия. Небось, каждому из них самому бы хотелось занять его место, крутить баранку и не бегать в атаку на всяких боевиков.