— Завтра двинемся к нам в Остраву. Как вы думаете, благополучно дойдем? — обратился я к ней.
Ванда взглянула на меня и ответила:
— Мы продумали все детали, все будет хорошо.
Она вышла, а я лег на кушетку и закрыл глаза.
Хотел вздремнуть, но разве это было возможно? Ведь спустя ровно четыре года возвращаюсь на родину. Возвращаюсь тем же путем, каким уходил с товарищем Виктором Сынеком в апреле 1939 года.
Тогда в нашу задачу входило передать партийному руководству в Москве сведения об общей обстановке на родине на 15 апреля 1939 года. Теперь возвращаюсь с заданием связаться с подпольным Центральным Комитетом партии, передать ему директивы Заграничного бюро ЦК КПЧ и помочь провести их в жизнь, наладить регулярную радиосвязь подпольного ЦК с московскими товарищами.
В памяти возникала картина Остравы мартовских дней 1939 года. До смерти нельзя ее забыть. От вокзала до Витковиц развесили нацисты флаги со свастикой. Особенно Витковицы расцветили они ими, стремясь доказать, что Острава и Витковицы немецкие города…
В дверь негромко постучали. Ванда пригласила меня на кухню поужинать. Во время еды мы не обмолвились ни словом. Когда находишься в подполье и попадаешь в подобную ситуацию, разговоры ни к чему, тут больше нужно думать.
Поужинав, я хотел было встать, но Ванда задержала меня и протянула письмо.
Мне писал Карел.
Письмо переслали товарищи, у которых он нашел приют.
Карел сообщал, что границу перешел. Далее он советовал, каким маршрутом мне двигаться, если по какой-либо причине придется отправиться одному.
— Были ли в пути проверки? — спросил я Ванду.
— Лишь на обратном пути, но мне повезло. В Богумине на вокзале меня задержало гестапо: проверяли документы у пассажиров и остановились на мне. Это было нечто вроде летучего контроля. Ну, все кончилось благополучно, правда, мне было не до смеха.
Женщина чуть заметно улыбалась. Она рассказывала о случившемся как о чем-то обычном.
Попасть в облаву гестапо, подвергнуться проверке, когда при тебе письмо, и все-таки проскочить — это результат хорошей работы.
— Благодарю вас, — пожал ей руку, — очень вас благодарю.
Открыв дверцу плиты, я бросил туда письмо и смотрел, как оно исчезнет в пламени. Мы с Вандой пожелали друг другу спокойной ночи и пошли спать.
Сообщению Карела я очень обрадовался. Путь на родину был открыт. Возможно, в будущем нам удалось бы связаться с польскими товарищами, а через них и с Москвой. И еще один вопрос не давал мне покоя: в Остраве ли обосновался Карел? Из его письма это не было ясно.
Обсуждая возможные варианты перехода в Остраву, мы разработали план дальнейших действий. Первый его вариант заключался в том, чтобы попытаться осесть в Остраве. Острава — промышленный центр, со многими партийными и профсоюзными деятелями, а главное — остравские шахтеры и металлисты могли бы оказать нам полную поддержку. Ну, а от Остравы недалеко и до Бескид, где существовали или, по крайней мере, можно было бы создать партизанские отряды.