– Чтобы род несчастного икал ещё три поколения, – закончил за сестру Поярков. И тепло улыбнулся женщине. Он узнал присказку их отца, правителя мудрого и куда более жёсткого, чем он сам. Сумевшего, в своё время, остановить наступление маньчжуров на Даманский.
Сестра всегда больше подходила для управления княжеством, да только родилась девчонкой. А вот характер у неё был отцовским. Таким, что спорить с ней не хотелось даже ему. Даже сейчас, имея за плечами бремя почти сорока годов правления и соответствующего опыта. Для неё род стоял на первом месте! Святый Боже, Ирина даже приняла его решение о ссылке для её настоящего сына! Какая мать на такое вообще способна? А сестра даже не укорила ни разу – сразу приняла и пользу нового, и вред прежнего Игоря.
А сейчас напомнила о долге ему. Перед родом, перед подданными, перед страной. О том, что выживает только сильный, а сильный обязан быть жестоким. Хотя бы для того, чтобы другие сильные не попытались попробовать его на зуб. Политика всегда была такой: улыбки, договорённости и компромиссы работают только в том случае, если твой противник уверен – ты очень опасен. И сможешь пойти до конца. Не взирая ни на что.
– Да, – кивнула она. И тоже улыбнулась. С такой кровожадностью, которую бы никто не заподозрил в женщине с её манерами и воспитанием. И до того заразно, что князь и сам почувствовал, как расходятся в почти зверином оскале губы, обнажая клыки.
***
Вынырнуть из видения удалось легко. Словно Линь сидела рядом на узкой кровати, в келье, и тянула меня наружу. И, кстати, я её чувствовал. Не видел, не знал, где она находится, но чувствовал. Прямо сейчас моя эльфа была зла как кошка, которой наступили на хвост. При этот я был уверен, что её жизни не угрожает опасность – просто какие-то житейские неурядицы. Жутко потянуло оказаться с ней рядом, хотя бы посредством дара, но я притушил энтузиазм.
Проверил – проснулся мой сосед? Спит, хвала Господу! Я потёр ладони друг о друга, как тот нищий, на которого свалился чемодан с долларами. Улыбнулся зло и так же кровожадно, как мои “родственники” из видения. Дар работает, я знаю, что меня ищут, но понимаю, что быстро этого не произойдёт. Да, я уверен, что князь положит все силы и ресурсы на моё освобождение, однако сидеть и ждать не собирался. Потому что Ирина Александровна, моя здешняя мама, права. Это урон репутации.
В моём случае, про урон роду или стране говорить не приходится. Плевать мне пока на такие эфемерные понятия – не настолько я в этот мир врос. А вот урон мне лично, урон моей репутации – это надо было исправлять. Да так, чтобы “врагам икалось три поколения”. Если я спущу это сейчас, будущего у меня нет. Да, меня спасут. Рано или поздно. И посадят на цепь уже в Благовещенске. Оженят на пермской княжне и навсегда оставят под колпаком. Не будет никакой самостоятельности: ни в плену у доминиканцев, ни под крылышком у Пояркова. Будет разная степень неволи. Дядька так и считает: пророк – слишком ценный инструмент.