— Маша с презрением смотрела на него: — удивляюсь твоей подлости! Как можно так страшно поступить с человеком, даже если он в шкуре зверя?
— Да чего ты раскипятилась-то, Мария? — он искренне не понимал её возмущения: — оставалось совсем чуть-чуть, и мужик окончательно превратился бы в барса. А вот в его мозгу сохранились бы центры, отвечающие за такое странное превращение. Это было бы колоссальное открытие!
Он был ей омерзителен. Она с ненавистью посмотрела на Вольдемара: — никогда, ты понял? никогда не смей подходить ко мне, иначе я располосую твою рожу ногтями! — она отвернулась, чтобы и на самом деле не вцепиться в эту самодовольную физиономию.
Он отшатнулся, с испугом пробормотал: — ты такая же ненормальная, как и бросивший тебя любовник! — Маша резко повернулась, шагнула к нему, и он, торопливо отступил, а затем и вообще выскочил из зала, провожаемый любопытными взглядами посетителей.
Настроение было испорчено окончательно и бесповоротно. Именно такую, всклокоченную и злую, её встретил профессор Рубинштейн в коридоре.
— Мария Александровна, что случилось? На вас лица нет!
Ей стало неловко: — я… встретила Вольдемара, и мы поругались.
Он сочувственно посмотрел на неё, понимающе покивал: — да-да, я понимаю. Но я ничего не мог поделать, — он выглядел виновато, — меня… попросили. Настойчиво попросили взять его обратно. Так что он тоже будет защищаться, но только через год, наверно. И, — профессор горделиво выпрямился всем тщедушным телом, — я категорически отказался быть его научным руководителем! — Маша грустно улыбнулась.
* * *
Сантош жадно целовал любимую, всем телом ощущая её трепет, желание и готовность принадлежать ему полностью и до конца. Он чувствовал языком и губами вкус и жар её лона, а нос с упоением вдыхал запах женского естества. Он слышал её тихие стоны, чувствовал, как её руки обнимают его, ласково сжимают напряжённый пульсирующий, тяжёлый от наполняющего его желания, пенис, поглаживают яички и внутреннюю поверхность бёдер. Не выдержав, он навалился на неё всей тяжестью, вжимаясь, входя в неё и чувствуя её готовность, стремление слиться в одно целое. Он уже забыл, что может быть так счастлив, а сейчас это чувство захлестнуло его, накрыло с головой, и Сантош с торжествующим воплем вознёсся к сияющим небесам вместе с любимой, которая разделила с ним этот восторг.
Он открыл глаза, не понимая, где находится, прошептал: — Маша! Маша… — и очнулся, окончательно проснувшись. Влажные липкие трусы неприятно холодили тело, и он с омерзением, торопясь, стащил их и забросил в дальний угол пещеры.