Вот почему Маша с восторгом приняла предложение профессора.
* * *
— У-у-у-о-о-о! — Задрав морду, Сантош с наслаждением провыл вызов синему небу и заснеженным пикам гор.
— А-а-ах… ш-ш-ш-ш… засмеялась-ответила снежная лавина, устремляясь к нему с ближайшей вершины, — смеёш-ш-ш-шься, мальчиш-ш-ш-шка! Когда-нибудь я догоню тебя, пуш-ш-ш-шистик, и тогда мы посмеёмся вмес-с-с-сте!
Легко перепрыгивая с уступа на уступ, большой снежный барс оглянулся: лавина отставала, но упорно не желала сдаваться. Он подпустил её поближе, наблюдая, как увеличивается скорость и как вздымается её гребень, погребая под собой редкие чахлые деревца и присоединяя к своему потоку всё новые и новые снежные реки. Вот уже первые редкие струйки коснулись его лап, и тогда Сантош прыгнул. Гибкое сильное тело легко перемахнуло через пятиметровую расщелину.
Разочарованный шорох достиг его ушей, он повернулся и с удовольствием присел на задние лапы. Старания лавины были напрасны: она не смогла преодолеть пропасть и низверглась вниз, обдав Сантоша искрящейся снежной пылью. Он с любопытством подошёл к краю, свесил через него голову: лавина разбилась о скалы, припорошив их подножия тонким слоем снега. Утратив к ней интерес, зверь длинными прыжками устремился вверх по крутому склону горы. Вчера, среди невысоких вечнозелёных кустарников он заметил промелькнувшего улара. Улар, горная индейка, вполне могла послужить неплохим завтраком. Откуда-то сбоку донёсся слабый запах голубого барана. В морозном разреженном воздухе запахи долго не держатся, значит, баран где-то недалеко. Сантош остановился, подняв большую лобастую голову с маленькими круглыми ушами, принюхался: точно, голубой баран, скорее всего, за ближайшим выступом скалы. Ладно, пусть живёт. Пока. Не настолько Сантош и голоден, чтобы позавтракать животным исчезающего вида. А вот уларов много и парочка из них вполне ему годится.
Снежный барс недовольно фыркнул: мясо улара, конечно, вкусное и довольно жирное, но эти перья! Они забивают пасть и щекочут нос. Он чихнул. Разноцветными искрами взметнулась снежная пыль. Сантош подпрыгнул и упал на спину — как большой кот он вертелся на снегу, пытаясь поймать свой хвост. Ах, как же он любил эти горы! Величественные заснеженные вершины Гималаев снисходительно и молчаливо взирали на смешливого глупого зверя.
Маше было не впервой отправляться в дальнюю экспедицию. Ещё студенткой она, вместе с профессором Рубинштейном, побывала в Индии и на Цейлоне. Теперь вот Непал. Вместе с нею Марк Авдеевич пригласил своего аспиранта, Вольдемара Демишина. На самом деле парня звали Владимиром, но он предпочитал представляться Вольдемаром. В ответ на удивлённые взгляды охотно пояснял, что вместе с родителями — сотрудниками российского посольства, всё детство провёл во Франции и привык, что его зовут именно так. Он гордился своим именем, своей внешностью и говорил с французским прононсом. Правда, иногда забывался, и тогда прорывалось московское «аканье». Маше не нравилось его поверхностное отношение к такой серьёзной науке, как этнография, и в этом с ней был солидарен Марк Авдеевич. Тем не менее, Вольдемар был включен в состав экспедиции. Маша подозревала, что профессору прозрачно намекнули, что сын таких заслуженных и уважаемых родителей просто обязан посетить Непал с научной, конечно же, целью. Сам аспирант был настроен игриво и в горы в поисках неизученных племён лезть не собирался.