Машина ехала медленно, объезжая завалы и трещины. Какое-то время спустя остановились перед целым рядом зелёных армейских палаток. Оказалось, это и есть Управление полиции столицы. Само четырёхэтажное здание Управления находилось здесь же в виде колоссальной кучи расколотого кирпича, покорёженных бетонных балок, оборванных проводов и телефонных кабелей, развороченной мебели и обрывков бумаги. Скрывшись в одной из палаток, Джайя пробыл там довольно долго, потом вышел в сопровождении офицера. Они ещё немного поговорили, стоя у палатки, а потом распрощались, по непальскому обычаю приложив ладони-лодочки ко лбу. Машина тронулась и вновь за окнами потянулись руины, бывшие ещё недавно многоэтажными зданиями и величественными древними храмами.
Уже несколько часов Маша, вместе с Анг Ламу и родителями Сантоша колесили по окраине Катманду, где жили неприкасаемые — шудра. Машину пришлось оставить, она не проходила по узким улицам трущоб. Да и улицами-то назвать эти извилистые, залитые помоями и заваленные мусором проходы между лачугами, выстроенными из подручных материалов типа картонных коробок, кусков железа, пластика и шифера можно было назвать с большой натяжкой. На порогах жилищ праздно сидели и стояли люди, мужчины и женщины, провожающие любопытными взглядами незнакомых людей, кроме Галины Николаевны. Она-то, как раз, была личностью довольно известной среди бедноты, населяющей эти кварталы. Ей улыбались мужчины и женщины, кланялись, прижав руки-лодочки ко лбу, с криками — Гала! Гала! — за ней бежали голые, грязные, с большими рахитичными животиками ребятишки. Она что-то совала в протянутые ручонки, тихо улыбаясь гладила их по спинкам или плечикам. Анг Ламу, брезгливо оглядываясь, наоборот — шарахалась от детишек, как от прокажённых. Джайя тоже был не в востроге:
— Гала, перестань, пожалуйста! Я не могу смотреть, как ты прикасаешься к шудра! — Та послушно протянула перед собой пустые раскрытые ладони, и дети отстали, остановившись, разочарованно смотрели им вслед.
— Галина Николаевна, а что вы им давали? — несмотря на выматывающую усталость, Машино любопытство не утихало.
Та чуть улыбнулась: — обычные витамины, Маша. У них у всех стопроцентный рахит. Что поделаешь, их семьи едят один раз в день. Хорошо, если их отец — зеленщик и продаёт овощи. Тогда их рацион не столь скуден, как у мойщиков, кожевенников, мусорщиков. Но мяса никто из них не видит, ни дети, ни взрослые.
— А почему вы их так странно гладили — по спинкам, по плечикам? Как-то принято детей поглаживать по головке?