Потом он ушел. Вечером лежал на кровати в номере и смотрел в светлый бревенчатый потолок, не видя его. Думал, осмысливал все и понимал, что был наивен до изумления, просто как ребенок, когда мчался сюда.
Это он помнил о ней только хорошее. И все это время лелеял эти воспоминания, уточнял для себя подробности, влюблялся опять, вспоминая тот ее взгляд, ее счастливую шальную улыбку, то сумасшествие, что охватило их. А она все это время ненавидела его… а может и себя. Не обижалась, не удивлялась его поступку, а ненавидела.
И что теперь делать? Если она его выслушает, то, конечно, сможет простить когда-нибудь. Но ему нужна была ее любовь — не только прощение, а ее нет. Это у него было время полюбить ее — терзаясь чувством вины, вспоминая, постепенно осознавая что она для него значит, мечтая… А она не успела, просто не успела тогда ничего почувствовать, кроме мимолетной симпатии и временного чувственного влечения, обусловленного «благоприятным периодом». Он сам все угробил — ту ее нежную покорность, бесконечное доверие к нему, дикий накал страсти потом и взгляд тот… Она его просто не любит — вот в чем беда.
Но отступиться уже нельзя — поздно для него, жизнь потеряет всякий смысл. Он вытащил из кармана куртки коробочку с кольцом. Раскрыл, долго смотрел, горько улыбаясь. Вот дурак… Да плевала она на него и на его подарки, хоть весь мир сейчас подари. А он пропадет без нее. Значит, нужно сделать так, чтобы полюбила. Но сначала — простила. Тут надо думать…
Дома появилось время подумать, и мне показалось, что, похоже — опять сработала схема «находишь-теряешь». После встречи с Романом… надо же — вот и познакомились. А говорят, что секс не повод для знакомства. Да… так вот — после сегодняшней встречи я чувствовала только облегчение от того, что он не имеет отношения к родне моего отца. И еще досаду на то, что не озвучила сразу прощение — пусть бы уматывал.
Та страшная тянущая обида… мои воспоминания и стыд… раскаянье, запрет на мысли о нем, и мысли эти со слезами почти всю ночь… Так страшно обижаются на близкого или дорогого человека, слишком «к сердцу» принимая оскорбление. Он был мне не безразличен тогда. Я почти влюбилась… да нет — я уже любила его тогда… в процессе… Сейчас обида осталась, но она уже не убивала. Как обида на чужого человека.
Даже злости не осталось… не говоря уже о той жгучей ненависти. Исчезли сильные чувства, переживания, которые были связаны с ним. Это стало платой за что? Я же отдала клад, пальцами не коснулась. И вдруг поняла — я заплатила именно за это внутреннее спокойствие, умиротворенность, освобождение от огромной ответственности, которая постоянно висела на мне. Ответственности за наше хозяйство, за села, за людей в них.