— Хассы — выдохнули женщины за моей спиной. — В серебре.
Я подала футляр графу, и он достал из него колье. Холодные тяжелые камни легли на кожу. Серьги я вдела сама, одела кольца. Браслеты, широкий и узкий, с неизвестной застежкой, доверила графу. Подхватила сумочку и вопросительно посмотрела на хозяина драгоценностей. Он поклонился опять и предложил мне согнутую в локте руку. К семи мы должны были быть во дворце. Спускаясь по лестнице, я прислушалась к своим ощущениям — сердце колотилось, и дыхание было неровным. Я трусила и пережичвала. Поэтому попробовала немного облегчить себе жизнь:
— Грэгор, а нельзя мне принять что-нибудь успокоительное перед отъездом? Нервы шалят, право слово.
— Вам этого не нужно. Вы справитесь. Я верю в вас, Виктория. Обратитесь за поддержкой к вашим предкам. Я думаю, что все пройдет наилучшим образом. — Граф говорил вполне серьезно об обращении к предкам, а я задумалась. Мои предки явно были в обиде на меня, ведь я отказалась от фамилии, сопротивлялась всем попыткам заставить меня следовать традициям нашего рода. Он восходил от египетских султанов и моя дальняя родственница — черкесская княжна, была второй женой Ивана Грозного. Я не принимала всего этого во внимание, не гордилась своим происхождением и не уважала его. И сейчас мысленно взмолилась о прощении и обязывалась восстановить свою фамилию во всех документах. Просила о помощи и поддержке и своих предков, и Господа все то время, пока мы ехали во дворец.
Возле подъезда граф предложил мне руку при выходе из кареты. И при свете дня я залюбовалась им — черный бархатный камзол, шитый серебром, позволял увидеть голубой воротник и манжеты рубашки. Черные брюки спадали к начищенным туфлям. Густые волнистые волосы немного опускались на лоб, а яркие карие глаза с восхищением и нежностью смотрели на меня:
— Смелее, девочка моя, вы справитесь. Я с вами, все время буду рядом. Спрашивайте о том, что вас интересует, и я все объясню. Мне эти балы порядком надоели, если быть честным. Это вы — молодежь… — Он тяжело вздохнул, и я поняла, что все мои переживания это суета и ерунда. А мне предстоит выполнить вполне конкретное задание и именно на его выполнении следует сосредоточить все свои силы и мысли.
Мы поднялись по высокой каменной лестнице и вошли в вестибюль. Мрамор, зеркала, лепнина, золото — вполне себе обыкновенный королевский дворец. Я придерживала юбки левой рукой, а правой опиралась на согнутую руку уставшего пожилого человека, все мысли которого были о сыне. О том, как помочь ему найти смысл в жизни и стать счастливым. О чем еще мог думать отец? Я вскинулась от внезапно пришедшей мысли: