Я передернула плечами и пошла дальше. Для меня ее не стало. И его заодно.
С улыбкой отошла, с нею же и уходила от них, да только она уже, скорее, походила на гримасу… Когда зашла за деревья, прикрыла скривившиеся, дрожащие губы рукой, оглянулась — а ну, люди увидят и испугаются? Щипало в глазах и чесался нос… не сорваться бы в слезы. Но носом я все же пару раз шмыгнула… не понимала сама — да что со мной такое? Отчего так тянет душу страшное разочарование — я же и не ждала его для себя? Зато ждала для сына… Знала, что вырастет он и однажды спросит — кто его отец? А я и расскажу ему, что отец его воин, спасший наши жизни. Сильный, достойный человек. И стал бы сын гордиться таким отцом, а заодно и не осудил бы свою мать, если вдруг станут нехорошие люди нашептывать в уши грязное…
А что же я скажу теперь? Как оправдаюсь — кого я ему в отцы выбрала?
В дом заходила, радуясь, что меня никто не увидел. а потом вспомнила… видел один. Оглянулась, виновато вздохнула…
— Ко-онь? Ты прости… за глупые сопли. Возле меня такого насмотришься…
— Да ладно… — глухо отозвался тот, — подбери их и забудь. Микей вон… толковый был мужик и серьезный…
Я вначале удивилась, а потом поняла — про Микея. Воин, спасший наши жизни. Сильный, достойный человек, которым можно гордиться. А еще он дал имя сыну… так чего это я?
Дома ноги понесли меня к Мастеру, но я остановилась на полпути, опять не решившись беспокоить его. Забрала сына из-под опеки стражников и попросила отвезти нас в город на торжище. Я давно хотела купить ему теплой одежки. За это лето он вытянулся, выбегался, почти сошли на нет пухлые перевязочки на ручках и ножках — сын рос. Любил и умел уже говорить, хоть и не всегда еще понятно. Его рот закрывался только от усталости, да жуя еду. Вопросы сыпались на всех, как яблоки под ветром. Что это, а что то? Почему так, а не эдак? Хорошо, что ответчиков было много, а то и не знаю…
Для покупок сегодня был не лучший день. Новые обозы должны были подойти к празднику начала осени. Это будет только через седьмицу, но ждать богатых ярмарочных дней не хотелось. Побродив между немногими торговыми рядами, заглянув в лавки, мы прикупили Зоряну новые теплые штаны, пару обувки и небольшие детские гусельки. Эта поселковая музыка теперь зазвучит в нашем доме. Шума от них будет много, но это занятие было новым для него, а значит, и займет на дольше.
Вернувшись домой, мы застали там знакомую прислугу из дворца. Она передала, что хозяйка просила меня быть у нее сегодня к вечеру. А если мне что-то помешает, то она с моего разрешения подойдет сама. В голову пришло одно — будет просить молчать об увиденном. Я отослала сынка к деду и повернувшись к посыльной, ответила: