— Прекрасная девушка, рад за тебя, брат. Только вот придворная сволочь позволяет себе косые взгляды. Замечания колкие и тому подобные гадости. Ну, ты ж ходок по фрейлинам, сам понимаешь…
— Понятно, ничего не изменилось за три года. Значит, это ты отцу подсказал про переезд в Москву.
— Я хочу к вам сбежать, подальше от маменькиных нотаций.
— Погоди, но у тебя же там дела, целый завод! Неужели бросишь?
— Перевезу в Москву. Как построишь железную дорогу, по ней и перевезу!
— А флот, или Балтику тоже подтянешь к первопрестольной?
— Да, с морем не получится, но в гости ездить буду. Не прогоните?
— Костя, — брат даже задохнулся от возмущения, — да как ты можешь такое говорить! Даже в шутку! После всего, что ты для нас сделал!
Мда, примерно такой реакции я и ожидал. После того что я сделал. Да Роберта Рождественского я обворовал. Цинично рассудив, что в этой реальности вряд ли он родится, слишком много точек расхождения появилось с нашим миром. Если смотреть по Пушкину и по Амуру, даже по Лермонтову. Михаил Юрьевич после разжалования и отправки на Кавказ, литературным творчеством не занимался и сгинул в одной из первых стычек с горцами в 1838 году. Представьте, если бы в нашей реальности после стиха «На смерть поэта» Лермонтов ничего не написал? Представили? Вот, а у нас тут так…
Поэтому надо добавить романтики и лирики в век жестокий девятнадцатый, а заодно и поддержать реноме чудо-ребёнка, а то многие записали юного Костю Романова в торгаши и счетоводы.
То, что ЗДЕСЬ я рисовал на порядок лучше, чем в родном теле и в своём мире 20–21 века уже упоминал, но и музыкальные способности «прорезались». — Костик недурно играл на рояле и голос был великолепный. И вот, в феврале 1841 года, просмотрев письма брата и отобрав одно, где он описывал дальневосточную природу с Амуром-батюшкой, огромными звёздами, величавыми елями и бескрайними просторами, я подвинул к себе стопку листов и начал «изображать черновики». Дня три я «марал бумагу», строго приказав не убирать со стола ни одного листочка, а затем ломанулся к Жуковскому.
— Василий Андреевич! Вот!
— Что тут, Константин? Стихи?
— Нет, то есть да. То есть не совсем стихи, — песня.
— Вот как, любопытно. Позвольте, — мэтр забрал исчёрканные листки.
— Это прежняя версия, вот последняя.
— Костя, ты хоть понимаешь что натворил, — старика едва не хватил удар, Жуковский с благоговейным ужасом смотрел на меня. Ай да Роберт, ай да молодец!
Всегда бесило в альтернативках «перепевание» очередным попаданцем советских шлягеров и огромные, на главу и более перечисления сумм гонораров и прочих благ, за уворованные тексты и мелодии, а тут сам…