Купчины вняли, даже пытались повиниться в загуле, случившимся на прошлой неделе. Пришлось указать, что я их не исповедовать собираюсь, а предлагаю включиться в построение кратчайшей дороги до Томска, дабы и Енисейск и Томск не остались на обочине прогресса, не были обойдены Красноярском и городом, который непременно будет построен при мосте через Обь. Хотя таковой нескоро ещё появится, лет через тридцать, но кто предупреждён, тот вооружён. К северным маршрутам я енисейцев намеренно привлекать не стал, и без них энтузиасты найдутся, а вот хороший тракт между двумя старинными сибирскими городами, да который потом на рельсы можно перевести — это же совершенно иное развитие Сибири!
Город Енисейск не подвёл. Понимание, что разорить и нагнуть золотопромышленника, компаньоном которого является второй сын императора всероссийского — дело абсолютно нереальное, и никакой самый грозный генерал-губернатор или, скажем, жандармский полковник на сей самоубийственный шаг не решится, — «наполнило кассу»…
В один вечер, после официального «вхождения в пайщики», я стал богаче примерно на семьсот тысяч рублей. Причём не ассигнаций, а рублей по факту золотых — обеспеченных золотым песком. Эх, мне бы ещё возможность монету чеканить. Тем более я представитель царствующей фамилии, а не семейства каких-то там Демидовых…
И «вишенка на торте» — владельцы енисейских золотых приисков клятвенно обещали «рубль в рубль» добавить на дорогу Томск — Енисейск. Если учесть, что ранее полмиллиона рублей собрали томичи и сто тысяч выделил великий князь из средств Экспедиции, — сумма впечатляла.
В Красноярске на меня вышли и старообрядцы. Года полтора как я начал хвалить «раскольников», называя их ревнителями древнего благочестия, людьми подающими пример в быту, трезвенниками и тружениками. Ну а Никон в моей трактовке был великим разрушителем, чей мозг и сердце поражены диавольской гордыней. Дерзнул даже сволочь эдакая встать вровень с государем и указывать Алексею Михайловичу Тишайшему. У, сволота!
Памятуя, что Константин уже в пятилетием возрасте прославился своенравием и невероятным упрямством, церковные иерархи никак на дерзкие выпады царского сына не реагировали, совершенно справедливо посчитав, что бесполезно переубеждать характерного великого князя, только озлобить можно. А промолчать — глядишь и успокоится Константин Николаевич, кто ж по молодости не бунтовал, не своевольничал.
Мудрая, кстати, тактика, но мне на споры и разногласия богословов как тех, так и этих было одинаково пофиг. Мне люди на американском континенте нужны! Старообрядцы же с их дисциплиной, большими семьями и умением работать — идеальные колонисты. Осторожно, (но фактически выступая против воли родителя) начал говорить то там, то тут, что в американских владениях Российской империи будут де твовать обе церкви на равных условиях. Наверняка императору о своеволии сына доложили, тот же гнида Клейнмихель разве удержится? Но папенька молчал как партизан, видимо не хотел ругаться перед долгой разлукой.