Дочерна загорелый капитан первого ранга Невельской аки смерч пронёсся по небольшой «яхте» щедро одаривая матюками нерасторопных матросов. Гм, раньше за Геннадием Ивановичем пристрастия к крепким выражениям не замечалось, особенно в присутствии высокого начальства, а великий князь Константин, хоть и питомец Невельского, но, как ни крути — генерал-адмирал флота российского.
Яхтой посудина, гордо бороздящая амурские волны, могла именоваться исключительно из уважения к заслуженному каперангу, исследователю дальневосточных земель, по чертежам которого и было построено плоскодонное чудо. Но для Амура пятнадцатиметровая «Надежда» весьма хороша.
Показательно, но кораблик-плоскодонка поименован «Надеждой» в честь песни Константина. Той самой, про «незнакомую звезду». Попавшие на Дальний Восток с цесаревичем Александром молодые и здоровые парни скучали по дому, по многолюдству питерских проспектов и когда до них дошёл сборник стихов поэта К. Н. Романова, именно «Надежда» стала гимном дальневосточников. Правда и моряки посчитали песню своей, слегка переделав на морской лад: «Надежда, компАс мой земной». Будучи шефом флота Константин против такой правки не возражал и охотно исполнял «морской» вариант в кают-компаниях и в Морском Собрании. А «взлётные огни аэродрома» перелицевались в «нам тоска по Родине знакома».
Ещё в Красноярске «отпустил» большинство из полутора тысяч молодых казаков переселенцев вперёд, на Амур и его притоки. Осталась лишь та неполная сотня, что решилась перебраться в Америку. Эх, неужели в форте Росс появится зародыш «Калифорнийского казачьего войска». II смех, и грех, и понимание — а ведь появится!
Прочих, «амурских» станичников ждали земляки, пришедшие на Дальний Восток с цесаревичем Александром. «Амурские пионеры» (так их именовали в столичных газетах) рассредоточившись по берегам и притокам великой реки, ждали подкреплений, спешно строились и, готовились принять пополнение, о чём и сообщали идущим с Константином казакам, мол распланировали новоприбывающим усадьбы, земельные паи, самое время готовить лес, строиться.
Будущим амурцам, после зачтения таких посланий очень уж хотелось погрузиться в хозяйственные хлопоты, а не сопровождать царского сына. Резонно. Потому и отпустил славных сыновей Дона и Кубани, решивших перебраться на самый край географии с лёгким сердцем, выделив каждому по пятьдесят рублей на обзаведение. Деньги были. Старообрядцы великого князя, что называется, «купили с потрохами». Ровно полмиллиона ассигнациями — такой вот получил я в Красноярске «взнос» от ревнителей правильной веры. В ответ попросил на Аляску и в Калифорнию священников, хотя бы двух-трёх, клятвенно пообещав разрешить крестить американских аборигенов и по правильному канону. Кержаки (так я часто называл в прежней жизни старообрядцев) прониклись и скоренько засобирались в обратный путь. «Вербануть» сына императора, — огромный для них успех. А мне какая разница — двумя перстами люди крестятся, тремя ли? Драгметалл, презентованный «партнёрами» по золотодобыче, загрузили в особые ящики и везли под строгой охраной вместе с архивом, но отдельно от казны Экспедиции. Отец на всё про всё выделил девятьсот пятьдесят тысяч рублей, зорко устерегаемых бдительным ревизором, не скрывающим своей принадлежности к конторе графа Бенкендорфа. Но я в казённую кубышку лапу не запускал, «шиковал» на собственные накопления, которые до последнего рубля забрал в поход. Сумма получилась внушительная — двести тридцать тысяч, здесь и выручка завода и подношения от барыг-лошадников. Так что свои копеечки я широким жестом «вложил» на прокладку идеального тракта Томск — Енисейск, СВОИ!