Соответственно, из-за массированной брандерной атаки смешались построения и других судов, находящихся и в так то не широком проливе, в котором пылающие и взрывающие корабли с одной стороны и орудия фортов с другой стороны еще уменьшают пространство для маневра огромного количества судов. И вот после полудня, как раз ночной-утренний бриз сменился на дневной-вечерний бриз, и наконец полностью сгорело большинство подожженных судов, началась спасательная операция по спасению тех счастливчиков, которые выжили в огне и не попали в зубы акул. Приступили к наведению относительного порядка среди уцелевших кораблей армады, начали ремонт полученных повреждений. В это время, с востока, на «толпу» кораблей начали наплывать еще две кильватерные колонны вражеских парусов.
* * *
На находящиеся на одном месте, дрейфующее под минимальным количеством парусов, а то и вовсе стоящих на якорях, без парусов корабли адмирала дона Альваро де Базана первого маркиза Санта-Крус, сеньора Висо дель Маркес и Вальдепеньянс, и остатки английской эскадры во главе с адмиралом сэром Эдвардом Файнс Клинтоном, первым графом Линкольн, под всеми парусами, имея попутный ветер, накатывали две кильватерные колонны ушкуйников. Англо-испанская корабельная «толпа» не успела перестроиться в отрядах, как на них, вынужденных ставить паруса и лавировать против ветра, навалились фрегаты, галеоны и каравеллы русских. Перестроившись в одну колонну, корабли московитов стали проходит на расстоянии менее кабельтова, от пытавшихся построиться в строй судовой «толпы» противника, растянутой почти на все длину пролива Тафтя, при проходе которой, буквально засыпая эту толчею картечью, ядрами и брандскугелями. Благодаря скученности и повторяющему створению нескольких судов сразу, ни один снаряд не пропал даром, все они нашли свою цель. Залпы двадцати четырех и тридцати двух фунтовых карронад кораблей ушкуйников, установленных по две штуки на полубаках фрегатов с галеонами и на «Палладе», сметали с палуб испанских и английских судов все живое, обрывая такелаж и ломая рангоут. Урон командам вражеских кораблей был нанесен страшный. Картечь прошлась и по суетящимся на вантах и реях морякам, ставивших паруса, практически все они были либо убиты, либо ранее, что было почти равносильно смерти. Падение с высоты мачт на доски палубы или в воды пролива, давали очень мизерный шанс раненому на выживание. На шкафутах галеонов, попавших под карронадные выстрелы, в живых остались единицы. От попадания множества зажигательных снарядов, вражеские корабли начали вспыхивать один за другим. Попытки команд потушит начинающиеся пожары ни к чему не привели. Новые брандскугели, падающие на палубу, застревавшие в снастях и в бортах, вызывали все новые очаги возгорания, а прилетающие ядра, разбивали в щепки рангоут, фальшборта, надстройки, добавляя «легко усвояемой пищи» для языков огня. Да и просто убивая и калеча «морских пожарных». Пройдя вдоль всей испано-английской армады, корабли ушкуйников развернулись и часто меняя галсы, идя в крутом бейдевинде, начали возвращаться к месту сражения. При этом фрегаты, возглавляемые «Палладой», бросились вдогонку, за вырвавшимися из общей горящей свалки, судами противника. Последние пытались уйти от нагонявших их быстроходных корсарских кораблей, но их надежды уйти от них были тщетны. Все почти два десятка вырвавшихся англо-испанских судов, были догнаны и после обработки их палуб картечным «душем», взяты на абордаж. Истины ради стоит заметит, что среди взятых на абордаж призов не было ни одного боевого корабля, только войсковые транспорты, загруженные флотскими и армейскими припасами. Все призы с минимальной призовой командой, после предупреждения по радио коменданта города о скором прибытии в городской порт призов и описанию дополнительных опознавательных знаков, направились в порт Новгорода-Испанского, про вход в бухту которого, каратели совершенно забыли, им явно было не до блокады вражеской гавани, чем и воспользовались ушкуйники.