Сложность
Сложность, или то, что у ученых принято называть «сложные системы», вещь ничуть не новая. Действительно, сложные системы угрожают Homo sapiens более трех миллиардов лет. Иммунный ответ у животных — это сложная система, как и колония муравьев, и климат планеты Земля, и мозг мыши, и таинственная биохимия живой клетки. Существует еще и антропогенная сложность, или виды систем, наподобие нашего климата или химии водных ресурсов, сложность которых серьезно возросла в результате непродуманного вмешательства человека. Иными словами, климатические изменения, возможно, создали мы, однако это не означает, что мы их понимаем.
Экономика несет на себе все классические признаки сложности. Она состоит из большого количества отдельных частей, которые подчиняются немногим простым правилам. (Например, брокер, выполняя приказ на продажу, запускает головокружительную цепную реакцию действий и противодействий.) Миллионы таких однообразных простых действий — купить, продать или держать — формируют основу для рыночной тенденции к самоорганизации[35]. Вот почему колонию муравьев можно практически считать единым «суперорганизмом», так как ее поведение далеко превосходит возможности каждого отдельного муравья в рамках системы. Многие сложные системы также обладают свойством адаптивности — рынки, к примеру, постоянно меняются, реагируя на новую информацию, — и колонии муравьев немедленно выдают массовую реакцию на новые возможности или угрозы[36]. Действительно, обработка и производство информации заложены в самой природе некоторых сложных систем[37].
Исследования сложности превратились в одну из наиболее многообещающих областей научной мысли. Они по сути своей междисциплинарны, будучи плодом деятельности физиков, специалистов по теории информации, биологов и других ученых, которые вместе пытаются понять то, что нельзя охватить единственной областью исследований.
Количество, или уровень сложности, зависит от четырех факторов: это гетерогенность, сеть, взаимозависимость и адаптация. Представим их как четыре узла, предлагает Скотт Пейдж, директор Центра исследований сложных систем Мичиганского университета. В одной точке, говорит Пейдж, все эти узлы обращаются в ноль. Мы обитали в изолированных, однородных сообществах, плохо приспособленных для адаптации к быстро меняющимся условиям, но в течение тысяч лет этот факт мало что значил. Так, разрушение Римской империи заняло века. «За последние годы мы довели объем на всех этих узлах до 11, — утверждает Пейдж[38]. — И мы никак не уразумеем, каковы будут последствия»