.
Хилл, признавая, что некоторые пользователи Freedom злоупотребляли системой (угрозы в адрес президента США становились удручающе обычным делом), тем не менее утверждает: «Мы видели тысячи позитивных вариантов применения нашей технологии, а не только лишь негативные». На самом деле всё во Freedom с самого начала разрабатывалось для того, чтобы препятствовать злоупотреблениям, — от денежной стоимости услуги до внедрения псевдоанонимных (не анонимных) идентификаторов. Хилл говорит так: «Беседы, сообщества, взаимоотношения и сильные эмоциональные связи формируются при посредстве некоей социальной формы итеративной «дилеммы заключенного[222]»[223]. Когда участник итеративной игры «дилемма заключенного» не имеет идентичности или чувствует себя свободным от ответственности за свои поступки в рамках социальных взаимодействий, сообщества быстро скатываются в «гонку по нисходящей»[224].
* * *
Трудно, даже невозможно понять активно стремящийся к приватности (читай — до паранойи), придирчиво-педантичный (читай — мизантропичный) мир, который породил из своих недр биткоин, не имея никакого понятия о гораздо более древней системе — королевстве «плаща и кинжала», где правит бал криптография. В Западной Азии и Европе грамотность и даже значительная часть математических знаний были неразрывно связаны с криптографией с самых первых дней ее возникновения.
В конце 1960-х Дениз Шмандт-Бессерат — французский археолог, изучавшая использование глины в эпоху неолита, — приступила к исследованию происхождения и назначения тысяч крошечных глиняных артефактов, которые находили повсюду — от Турции до Пакистана. Хотя сначала их считали игрушками, амулетами или игровыми фишками, Шмандт-Бессерат в итоге идентифицировала их как таблички для «счета и переписки», которые использовались для записи количества товаров — от хлеба и масла до одежды и овец.
Через добрые пять тысячелетий после того, как из глины были вылеплены первые таблички, группа новаторов из числа храмовых писцов Шумера — богатой культуры Месопотамии, процветавшей между Тигром и Евфратом там, где ныне лежит Южный Ирак, — создала первую письменность, впечатывая жетоны в глиняные буллы, или конверты, регистрируя форму и наружный декор каждого из них перед запечатыванием контейнеров. Вскоре кто-то понял, что такие же отметки можно делать заостренной тростинкой или кусочком кости, и жетоны устарели[225].
Освободившись от необходимости физически пересчитывать жетоны, шумерские писцы также получили возможность изобрести новые символы, представлявшие числа. Теперь они могли записать «три буханки хлеба» вместо «хлеб хлеб хлеб». Феликс Мартин пишет в своей книге «Неофициальная биография денег»: «Когда некто может, взглянув всего на одну табличку, увидеть, что получено 140 000 литров зерна, очевидно, что практические выгоды велики»