Через два с половиной часа наконец нашли пастуха и отару. Рассчитавшись патронами, которыми пастух снаряжал свой старенький, отполированный до блеска СКС, пограничники взяли молодого барана, продели между его связанных ног толстую жердь и потащились назад.
Через полчаса рядовой Кузнецов стал тяжело и шумно дышать. А спустя еще немного времени идущий впереди Сокольских почувствовал, как молодой отпустил свой конец жерди. Упавшее вместе с ней животное забилось и заблеяло.
Сокольских, и сам изрядно уже вымотавшийся, резко развернулся, готовый выплеснуть на молодого солдата всю накопившуюся ярость: и за внешний вид бойца, и за усталость, и за свой неудачно вытянутый накануне жребий.
– Да ты что, желторотый, вконец что ли…
Молодой подогнул ноги к животу, как-то нехорошо захрипел, и его вырвало.
– Эй-эй, Кузнецов, ты чего? – Сокольских склонился над парнем. Невооруженным глазом было видно, что тот совсем плох.
– Кузнецов!! Как тебя… Никита, да что с тобой?
Солдат был очень бледен, рвота потекла на воротник «подшивы».
«Маааать, аппендицит, что ли? Что делать-то? – растерялся Сергей. – Так, не паниковать. Какие варианты? Тащить его на себе вниз, до блока. Это полтора часа. Даже больше – спускаться с такой ношей, можно себе ноги сломать. И тогда конец ему, точно помрет. С блока пока сообщим, пока машина придет. Или вертушку пришлют? Один хрен, время потеряю. Может, из автомата в воздух шмальнуть? Наши услышат, прибегут. А если не услышат? Или услышат, но сами не сунутся, подкрепление вызовут, мало ли тут что. Нет, ерунда все это, надо иначе. Надо в город его сразу тащить. Госпиталь как раз на окраине. Отсюда к городу и спуск более пологий, и те же полтора-два часа получатся. Да еще на дороге можно попутку остановить, тогда есть шансы».
Закинув оба автомата, свой и товарища, на грудь, Сергей взвалил на спину Кузнецова и двинулся вниз по склону, в сторону города.
Спуск занял три с половиной часа. Ноги Сергея мелко дрожали от напряжения, колени готовы были подогнуться в любую секунду. Но он знал, что если упадет, то сил встать уже не будет. Поэтому шел. Форма его была мокрой от пота, в берцах уже хлюпала влага, в голове звенело. За все время пути вдоль дороги ему не встретилось ни одной машины. Только пекло солнце, и плечи сгибались под тяжестью чужого тела. Да еще автоматные ремни натерли на шее красно-багровую полосу.
Уже на самой окраине ему попался подросток из местных, на стареньком велосипеде. Проезжая мимо, он с удивлением воззрился на Птицу и его ношу.
– Стой… друг, слышишь? Как тебя? – просипел Сокольских, старясь удержать сползающего со спины Кузнецова.