– Марек? Ты что, тоже в составе экспедиции?
Поляк радостно протянул руку Птице.
– Рад тебя видеть, Сергей! Судьба снова свела нас, и я рад этому обстоятельству. Когда нам сообщили, что проводник будет из русских, я никак не мог представить, что это будешь именно ты.
Сокольских ответил на рукопожатие и, кивнув на кобуру с «Глоком», спросил:
– Что, рыцарь Речи Посполитой, если будет необходимость, ты готов применить свое оружие?
Толстяк смутился и, поправив кобуру, сказал:
– Если честно, я надеюсь, что такого случая не представится. Я хорошо стреляю, но то – тир. Увлечение. У меня даже есть награды от Варшавского стрелкового клуба. Но в людей я никогда не стрелял.
Птица замолчал, словно вспоминая что-то, а потом негромко произнес:
– Марек. Тебе придется изменить отношение к этому вопросу. Забудь про «стрелять в людей» и выучи «уничтожать противника». Иначе потом будет очень тяжело психологически. И вообще, туда, куда мы отправляемся, люди – не самое страшное, поверь мне. Я не пугаю, но хочу, чтобы ты был готов ко всему.
Сентябрь 2000 года.
Погранзастава российских войск в республике Таджикистан.
– Рота! Отбой!
Грохот солдатских сапог разнесся по вечерней казарме.
Убедившись, что все те, кому положено лежать, лежат, а вещи сложены по уставу, дневальный выключил свет. Казарма погрузилась в полумрак.
– Эй, ду´хи… День прошел!
– Ну и хрен с ним, поскорей бы новый… – С коек раздался хор голосов солдат первого полугода службы.
На традиционную неуставную команду солдаты отвечали дружно, но без энтузиазма. Усталые, морально и физически замордованные сержантским составом старослужащих, они думали только о том, когда наконец можно будет сомкнуть глаза и провалиться в спасительное забытье.
Дневальный по роте, покручивая ножны штык-ножа на поясе, неторопливо прошелся вдоль рядов коек и табуретов. Прислушавшись, не скрипнет ли где койка, он постоял с минуту, а потом отправился в каптерку, пить чай с земляком и мечтать о дембеле.
«Вот в казарме стало тихо, улеглись все старики, а салага несмышленый, помирает от тоски…» – из угла казармы, безраздельно принадлежавшего дедам, тренькала гитара и жужжала электробритва. Младший сержант, «разменявший» полтора года, смотрел, как на пол падают его волосы.
– Ну что там, долго еще? – спросил он и поглубже натянул на плечи щегольскую «парадку» с белоснежным аксельбантом.
– Уже закончили, товарищ младший сержант. – Салабон отложил машинку для бритья и принялся щеткой стряхивать с плеч деда волосы.
В это же время, этажом выше, такой же младший сержант Сергей Сокольских сидел в кабинете у ротного. Некоторое время назад Птицу перевели в мотоманевренную группу, и характер его службы заметно изменился.