– Козлы они там поголовно, блин, от них все зло идет! – Егор уже изрядно захмелел.
– Тебе-то что до них? Взъелся на страну за океаном. Можно подумать, это они у тебя на лестничной площадке гадят, – прокомментировал его реплику Сокольских.
– Нет, а что ты их защищаешь, а?
– А что они мне сделали? – парировал Птица, сдвинув на затылок светло-зеленую пограничную фуражку.
– Ну ты даешь, братан… – Егор словно впервые увидел соседа. – А во Вторую мировую кто за нашими спинами отсиживался? А Югославию кто бомбил?
– Ну, допустим, они за спинами не отсиживались, а с сорок второго с японцами махались, – попытался вернуть разговор в мирное русло Сергей.
– Ты же русский человек, сосед! Ты же должен понимать, что они все там против нас настроены. Я понимаю, студентик бы там за них вписался, или «откосивший» либерал какой-нибудь, но ты-то! Как пацан пацану тебе говорю, как защитник нашей с тобой Родины: от них гниль одна!
– Защитник? Да я тоже в армейке не хлеборезом лямку тянул и киношку в гарнизонном ДК не крутил! Так что право на свое мнение тоже имею!
– Пацаны, да хорош, опять вы за свое! – Третий участник «застолья», бывший старшина отдельного артдивизиона, воевавший в обе чеченские кампании, встрял в разгорающуюся все сильнее перепалку. – У меня кум, к слову, хлеборезом на флоте был, мировой парень, между прочим…
– А Югославия все-таки как же? Нет, ты мне скажи, что они не козлы после этого?
– Те, кто отдавал приказ бомбить города и села, может, и вправду козлы, тут не спорю, только…
– Что – «только»? Нет, ты скажи?? – Егор уже плохо контролировал себя и все сильнее распалялся.
– И скажу! – рявкнул ему в лицо Сокольских. – Только и других хватает, нормальных. И не просто нормальных, а обычных, хороших людей!
– Да где ты их видел-то, сосед? В телике, что ли? – Егор удивился и ударил пальцем по краешку стакана.
– Вживую не видел. Но ты вот что вспомни. В начале девяностых у нас тут вообще жрать было нечего. Совсем. Даже картошку, что от сельских родственников привозили, всю подъели. Магазины пустые, кругом очереди – сначала встанешь в хвост, а потом спросишь: «А что дают-то?» И не факт, что дадут вообще что-нибудь. Не помнишь?
– Ну, помню, и чо?
– У меня брат был, Юрка, тогда еще малой совсем. Он болел тяжело, его кормить надо было, а нечем. Врач сказала: помрет, мол, он у вас скоро, ему хорошее питание нужно. А где его взять-то было? Сами второй день не жрамши. И вдруг в школу гуманитарку привезли. Из Америки. Я до сих пор помню, как по грязи домой бежал с этими длинными, блестящими жестянками. Родители вскрыли, а там – сухое молоко, галеты, ветчина консервированная. Этим Юрку и кормили. Через неделю в магазины макароны завезли, а там – и хлеб с пельменями. Так что ты поддувало-то свое захлопни, – зло сказал Птица. – Я им, тем людям, добро это собравшим, жизнью Юрки обязан.