Четверть часа они, похоже, колебались, но не насчет того, что со мной делать, а насчет подлинности моего состояния. Конец игре в недоумка положила следующая фраза: «Либо вы совершенно сумасшедший, либо отъявленный плут; в том и в другом случае вы нам не нужны».
Я комиссован по статье Р4, и это главное. Не возвращаться в Алжир, не терять время вдали от подмостков.
К счастью, успех «Оскара» помог мне туда вернуться. После Алжира я сыграл одну из главных ролей в пьесе, поставленной Кристианом Жераром в «Театр ла Брюйер», Treˊsor Party. Премьера была громкой. Пресса млела, расточая мне комплименты. Меня называли «одаренным», «уморительным», журналисты проявляли ко мне интерес и призывали публику посмотреть меня в пьесе: «Скорее! Спешите видеть этого юного актера!»
Но на этот призыв мало кто откликнулся. Очень мало. Вечер за вечером зал оставался полупустым. Успех, который можно было предсказать по восторженной реакции СМИ, в руки не давался. Не в пример «Оскару», Treˊsor Party на афишах не задержалась.
Последнее представление было воистину последним, и, словно символизируя полный провал, я поскользнулся с моим партнером Жаком Сироном за декорациями, с кусачками в руке. И мы милосердно отпустили на свободу голову оленя и картины, попадавшие одна за другой.
Лучше было посмеяться над этим фиаско. Хотя в глубине души я начинал уставать от несбывшихся надежд, провалившихся планов, непредвиденных крахов. Я чувствовал себя зажатым, в мертвой точке. Как будто театр отторгал меня, едва приняв. Мне не хватало непрерывности, психологического комфорта в этой постоянной синусоиде. Я вглядывался в горизонт и видел только глухую стену. Положение казалось безвыходным.
Терять нам нечего. А выиграть мы, пожалуй, можем многое.
Этим летом 1955 года мы с Жан-Пьером Марьелем достигли апогея нашей импульсивности и чаяний. Никогда еще мы не были так пылки, окрыленные вернувшейся вместе с солнцем надеждой блистать. Я еще не познакомился с десятой музой, но уже мечтаю о ней, как большинство начинающих актеров.
В ту пору волшебное слово, то, что зажигает звезды в наших глазах, – это еще не Голливуд, но Чинечитта, храм кино в Риме, где священнодействуют великие: Росселини, Феллини, Ризи, Де Сика, Висконти. Там снимается много фильмов, и я слышал, что можно получить рольку: это легче, чем во Франции, итальянцы гостеприимны.
Жан-Пьер же, большой романтик, грезит венецианскими гондолами и голубями на площади Сан-Марко. Каждый со своим образом dolce vita, мы решаем прошвырнуться в Италию. Сестра моего друга как раз купила по случаю седан с изящными линиями и достаточно просторным салоном, чтобы чувствовать себя в нем дома. Я не знаю, как он убедил ее одолжить нам, двум юным шалопаям, свой новенький «Рено Фрегат», но вот мы отправляемся в путь – прообраз дуэта в «Обгоне» Дино Ризи. За километры, отделяющие нас от итальянского полуострова, мы успеваем потренировать наше остроумие и способность к импровизации и сойтись еще немного ближе в единении душ и лукавства. Весело прокатившись по итальянскому побережью, мы должны проститься, наши пути расходятся.