– Отлично. Как вас зовут?
– Это, если я не ошибаюсь, написано в паспорте.
– И можно верить? – прищурился Эллен.
– А вам больше ничего не остается, как поверить! Раздался глухой стон, это палач обретал сознание. Эллен выкатил его тело за двери, в коридор.
– Вы первый, кому это удалось, – намекнул поручик.
– Мне ли быть вторым? – гордо ответил Юрьев. – Знайте, с кем имеете дело… Я был матросом-китобоем, боксером дрался на рингах, искал золото на Клондайке, пил виски вместе с Джеком Лондоном, издавал в Америке социалистическую газету. Как политический эмигрант, ныне я возвращаюсь на родину.
Юрьев и сам, очевидно, не заметил, с какой фразы он перескочил на английский язык. Американизированный, энергичный!
– Этого мало, – ответил ему Эллен (тоже по-английски). – За ремонт этой решетки вы могли бы рассказать о себе подробнее.
– Мало? – усмехнулся Юрьев. – Что ж, дополню… Я личный друг Троцкого, который ныне состоит при делах Совнаркома.
– Вот это уже точнее, – одобрил его Эллен. – Мне известно, что сейчас англичане, да и мы, грешные, заинтересованы в тех расхождениях, какие существуют между Лениным и Троцким в правительстве. Например, в делах о мире… Может, что знаете?
Юрьев рассказал, что знал. Охотно и прямо.
– Так. Ну а теперь куда вы едете?
Юрьев встал и протянул руку.
– Я уже приехал, – сказал он.
Эллен вложил в эту руку, висящую над столом, документы.
Юрьев плотно, до самых ушей, надвинул клетчатую кепку, попышнее взбил шарф и, кивнув поручику, удалился, дымя…
Эллен думал долго. Еще никогда он так долго не думал. Наконец медленно (еще додумывая) потянулся к телефону.
– Это ты, старый бродяга? – спросил он лейтенанта Уилки. – Ты меня хорошо слышишь сейчас? Посторонних у тебя нет? Ну так слушай… Конечно, полковник Торнхилл и граф Люберсак самое главное прохлопали. Как всегда! Ну конечно же, что с них взять… А я поймал сейчас одну рыбину. Она мне тут едва все сети не оборвала, пока я тащил. Ага… Так вот, Уилки, с появлением этого человека на Мурмане ни Ляуданскому, ни Каратыгину, ни Шверченке делать больше нечего…
Где не помогали слова, там помогали крепкие кулаки. Прошло несколько дней, и Юрьев, растолкав свору эсеров и беспартийных, прошел в мурманский совдеп…
– Нужен штат, – сказал он соперникам, до ужаса потрясенным. – Как в Америке! Автономия – это очень модно. Не нравится слово «штат», пожалуйста, его можно заменить словом – край. Мурманский край! Чем плохо?
Харченко подал расслабленный голос:
– Трохи обеспокою вас… Что же будет? На что надеяться?
– Ты будешь, – утешил его Юрьев. – Я из тебя человека сделаю. Надеяться можешь: каждый человек живет надеждой…