– Сейчас, – сказал, – когда дорога вот-вот будет перерезана финнами, очумевшими от нашей слабости, ты, Петенька, желаешь довершить разгром дороги… как большевик!
– Я этого не хочу. Забудем на время о партийности. Как инженер-путеец, я понимаю всю ответственность. Но я это сделаю во имя революции, Аркадий. Во имя ее спасения от интервенции надобно разрезать дорогу!
Небольсин попросил бутылку рому. Выпив, сказал:
– Петя! Иди ты к чертовой матери… Я не желаю с тобой разлучаться. Я знаю тебя как честного человека. Ты убежден иначе, чем я. Но даже твоя убежденность мне нравится… А на Мурмане я одинок. Поверь, там живут волки. Мне иногда жутко с ними. Договоримся так: я буду на Мурмане со своей бандой, а ты в Совжелдоре с большевиками. Ты мне поможешь. Но я тебе, Петенька, тоже могу пригодиться. Разорвать дружбу легче всего. Потом не склеить. Не надо нам этого. Будем умнее…
Ронек протянул через стол маленькую ладошку:
– Может, ты и прав. Давай будем умнее. Кстати, – заметил он, – вот идет сюда нищий или алкоголик, завидевший издали твою бутылку с ромом. Сейчас начнет клянчить!
И правда, из-за спины Небольсина раздался голос:
– Молодые люди, мне очень неудобно… Жизнь, однако, дает немало поводов для огорчений. Извините меня великодушно, но я не ел три дня…
Небольсин вскочил, резко оборачиваясь:
– Полковник Сыромятев… это вы?
Да, перед ним стоял полковник Сыромятев, сильно сдавший за последнее время: на нем была шинель (уже с чужого плеча), бурая щетина покрывала впалые от голода щеки.
– Петя, – сказал Небольсин, – рекомендую тебе почтенного и хорошего человека. Познакомься.
Сыромятев склонил голову:
– Честь имею. Бывший полковник бывшего русского генштаба, бывший начальник бывшей погранполосы вдоль Пац-реки и района печенгских монастырей… Все, как видите, бывший!
– И… простите, – сказал Ронек, – как же вы оказались тут? Разве границы уже не существует?
Сыромятев с удовольствием расположился за столом. Разморенный от еды и тепла, он рассказывал охотно:
– Граница существует, батенька вы мой. Но Брестский мир внес путаницу; теперь там не поймешь – кто и что… Господа! Как хорошо, что вы мне встретились! Вот уж не думал, что мне придется сегодня обедать. Живу как бездомная собака. Больше по вокзалам… Ах, как это ужасно!
– Почему же вы не в Мурманске? – спросил Небольсин. Сыромятев неожиданно выругался:
– Пошли они все… Я им не слуга!
Потом, думая о Печенге, Небольсин презрительно сказал:
– А где же армия… «великая и доблестная»?
– Армии вечная память, – ответил Сыромятев.
– Создается новая, – сказал Ронек. – Красная Армия.